именно такой видела она портрет этой властной женщины в одном из покоев княжеского дворца.
«Кажется, её второе имя — Елена. Так говорил мне Владимир», — вспомнила Гида.
Спутница Гертруды тоже была немолода. Если голову супруги Изяслава покрывал плат, то её тёмные волосы только перехватывал широкий серебряный обруч. Платье зелёного бархата облегало малорослую фигуру и струилось почти до пят. Золотые браслеты блестели под широкими рукавами. Женщина хромала и при ходьбе опиралась на тонкую трость, изузоренную травами. Чёрные глаза её были исполнены любопытства, брови насурьмлены, слегка вздёрнутый носик придавал лицу немного хитроватое выражение.
— Ты жена Мономаха? — спросила Гертруда. — Да, красивая!
Гида кивнула и, в свою очередь, промолвила:
— Полагаю, вижу перед собой великую княгиню Киевскую Гертруду, дочь польского короля.
— И дочь, и сестру, и тётку сих крулей! А она, — указала Гертруда на свою спутницу, — моя старшая сноха. Дута, дочь князя Спитигнева Чешского. Супруга моего сына Святополка.
Гиду провели в просторную палату на втором жиле хором. Здесь было ещё довольно неуютно, но новые хозяева, видно, потихоньку обживались. Двое холопов вешали на стену большой персидский ковёр, на столике рядом с иконами мерцали лампады, обитые бархатом скамьи окружали довольно простой, грубо сколоченный деревянный стол.
Гида сразу же хотела начать толковню об Олеге, но Гертруда взмахом унизанной перстнями руки остановила её.
— Сперва раздели с нами трапезу, о делах потолкуем потом. Эй, Коницар! — окликнула она одного из дружинников. — Покличь моего сына, Святополка! Передай, гостья у нас высокая!
Высокий двадцатисемилетний красавец с длинной чёрной бородой, узкой, как у мудреца из восточных сказок, в войлочной шапке на прямых черноватых волосах, смуглолицый, мало похожий на мать, возник перед Гидой внезапно, словно вышел откуда-то из стены.
Был Святополк облачён в лёгкий кафтан розоватого цвета с широкими рукавами. Под кафтаном виднелись ворот и узкие рукава белой с вышивкой рубахи. Он широко улыбнулся, обнажив ряд белоснежных зубов.
— Рад видеть тебя, княгиня! Жена моего любимого брата Владимира — всегда желанная гостья в нашем доме.
— Воистину так! — добавила тотчас Гертруда. — Дабы ты знала, Святополк и Владимир дружны с самого раннего детства. Они и воспитывались вместе здесь, в Киеве.
Гида, смутившись, отвесила Святополку лёгкий поклон.
— Прошу за стол, дорогая гостья, — продолжила тем временем Гертруда.
Решительно ухватив Гиду за руку, она увлекла её за собой в огромную горницу, посреди которой находился широкий, крытый цветастой скатертью стол. Расторопные слуги расставляли посуду и блюда с яствами.
Есть не хотелось совсем, но Гида понимала, что отказом от трапезы обидит хозяев.
Разговор об Олеге начала она осторожно.
— Видела, как ваши ратники вели в цепях князя Ольга. За какое такое преступление он взят под стражу и брошен в темницу? — вопросила она.
Гертруда вспыхнула, но Святополк не дал ей говорить, остановив жестом руки.
— Этот князь, мой и Владимира двоюродный брат, четыре лета тому назад сверг вместе со своим отцом с великого стола его законного владетеля, князя Изяслава, моего родителя! Кроме того, он разграбил Чехию, в том числе от его бесчинств пострадали волости моей супруги Луты! Твой Владимир тоже ходил в поход на чехов, но, как нам известно, он выступал против насилия и грабежей. Просто ничего не смог поделать. Олег и его прислужники обладали большей силой и возможностями в то время. Но теперь их время прошло! Вот и пусть несёт князь Олег ответ за свои лихие делишки!
Святополк говорил вроде убедительно, и Гида не нашлась сразу что ответить. Всё же она возразила:
— Может, его стоит отпустить за выкуп?
— Возьмётся за старое, начнёт воевать! Разве можно такому, как он, доверять? — возразил тотчас Святополк.
— Я знаю князя Ольга как человека честного и благородного! — решительно заявила Гида. — Если он даст клятву, то не будет воевать с тобой и твоим отцом, князь Святополк! Кроме того, князь Ольг — крёстный отец моего маленького сына Гарольда.
— Ты назвала сына Гарольдом?! — Лицо Святополка выразило крайнее изумление. — И Мономах позволил?
Гида невольно рассмеялась.
— А что он мог сделать? Ведь рожала ребёнка я! — промолвила она. — Так звали моего отца. Его убили нормандцы. И потом... второе имя моего Гарольда — Мстислав!
Последнее слово, не привычное для англо-саксонки, Гида выговорила с трудом.
— А крестильное — Феодор, как у его деда, — добавила Гертруда. Видно, она уже всё вызнала о семье Владимира.
После трапезы они все вчетвером вышли на гульбище.
— Зря ты, Гида, хлопочешь об Олеге. Ворог он лютый! — сказала, стараясь быть вежливой под взглядом сына, Гертруда.
Святополк же добавил:
— О твоей просьбе я скажу отцу. Может, сделаем, как ты просишь. Но полагаю, что моя мать всё же права.
На том разговор об Олеге закончился. Гертруда спросила Гиду:
— Ответь мне, княгиня, придерживаешься ли ты нашей, латинской, веры? Или стала православной, как они? — указала она в сторону Святополка и Луты и зло добавила: — Схизматики!
— Я приняла веру мужа, но, честно говоря, не вижу большой разницы между латинским и греческим обрядом. — Гида с некоторым недоумением пожала плечами. — Все мы — христиане.
Если бы я не вышла замуж, то стала бы монахиней в обители Святого Пантелеймона в Кёльне. Я не один раз вносила туда богатые вклады.
— Это похвально, девочка моя! Никогда не следует терять связи с прошлым, — с одобрением заметила Гертруда. — Хотя с твоими словами можно долго и нудно спорить. Я не люблю православие! Не люблю ромейской хитрости и коварства! А между тем моя бабка была ромейской принцессой!
— А моя — англо-саксонской! — подала голос молчащая доселе Лута.
— Все мы — родственники, дальние или близкие, — задумчиво промолвил Святополк.
Понимая, что многого от Гертруды и Святополка ей не добиться, Гида вскоре вежливо попрощалась с гостеприимными хозяевами и вернулась к себе. Как оказалось, Всеволод и Владимир уже знали о её визите.
— Без моего совета не ходила б туда. Только ведь замирились, — посетовал Мономах.
— Я что, своей воли не имею?! — вспыхнула тотчас Гида. — Не бойся, не столь глупа, не опозорю тебя перед родственниками!
— Полно вам, дети мои, браниться! — пресёк спор Всеволод. — Завтра созывает брат мой Изяслав в палате совет. Попробую я об Олеге похлопотать. Может, удастся освободить его
