Но он не кричит этого. Даниил вообще остаётся безмолвным, пока я не дохожу до него.
– Готова? – спрашивает он, будто у меня есть право передумать.
И я хотела бы. Хотела бы каждой фиброй своего тела, отказавшись, просто бежать и бежать.
Но…
– Не уверена, – признаюсь я, но меня всё равно никто не воспримет всерьёз.
Виктору зачем-то нужно, чтобы я оказалась здесь, а значит я буду тут находиться, пока он не решит, что достаточно.
Даниил посылает мне последний взгляд перед тем, как открыть массивную дверь и…
Я слышу, как моё сердце разбивается о дно пропасти – Паша.
Не может быть.
Паша.
Дыхание останавливается.
Он стоит в метре от меня и смотрит прямо в глаза. Он стоит так, будто ждёт меня.
Здесь.
В чёртовой дыре, которой я оказалась не по своей воли.
Но он… он здесь по своей.
Дыхание не желает ко мне возвращаться. Я пытаюсь найти надежную опору для своего окоченевшего тела. Даниил подталкивает меня внутрь. Подталкивает и подталкивает, когда Паша отступает и отступает, чтобы расстояние между нами по-прежнему сохранялось.
Дверь за моей спиной закрывается, а я всё также пытаюсь отыскать способность дышать.
– Мне жаль, – всего лишь говорит Паша, и я больше не могу притворяться сильной.
По моим щекам бегут слёзы. Кого я обманываю? Я знала, к кому ведёт меня Даниил. Но так хотела ошибиться.
Мои рыдания всё громче, и Паша пробует ко мне подойти, но я резко вскидываю руки, останавливая его.
– Чем он тебя убедил? – шепчу я сквозь всхлипы.
Я должна знать. Нападение, оно не было случайностью, тогда Паша уже верил в истину, которую несёт Виктор. Неужели он повёлся на его бред?
– Обещанием, – отвечает Паша. Его взгляд какой-то запуганный и в то же время наполненный дикостью и возбуждением.
– Обещанием? – недоумеваю я.
Он считает, что сделка с дьяволом, стоит какого-то обещания?
Паша на мгновение опускает глаза, смотрит на свою идеально белую обувь, ковыряясь носком кроссовка в полу.
– Ты должна понять, – начинает невнятно бубнить он, что означает, что я точно его не пойму. – По первой я хотел послать Виктора куда подальше, но потом… – Он вздыхает, смотрит на потолок, и только после на меня. – Потом я увидел тебя с Алеком, и всё изменилось.
Я по-прежнему не понимаю, о чём он.
– Что изменилось? – надавливаю я и замечаю, что мой голос больше не скрипит от слёз.
– Изменилось то, что я осознал: пока Алек рядом с тобой, мне никогда не добиться твоего внимания.
Я ахаю прежде, чем он заканчивает говорить, и прикрываю рот рукой. Трясу головой, но Паша, видя мою реакцию, лишь заводится больше.
– А Виктор смог мне пообещать именно это!
Отхожу дальше. На шаг, на два. Мне нужно расстояние, чем дальше от него, тем лучше.
– Бог ты мой… – вырывается у меня.
– Пойми меня, – почти молит он, – с того момента, когда я увидел тебя в первый раз в универе, мне никто не нужен был, кроме тебя, Лен…
Паша делает небольшой шаг, протягивает руки, пытаясь найти поддержки, но во мне что-то возгорается, совершенно противоречащее сочувствию. Я пячусь назад, смотря на него безумно широкими глазами.
– Не продолжай, – прошу я.
Мне и так уже всё понятно, но Паша не останавливается. В его отчаявшихся глазах застыла надежда.
– Лен. Я всегда любил тебя. Всегда. – Он подходит ближе, и моё сердце готово сбежать из груди. Оно стучится-стучится-стучится. – И ты полюбишь меня со временем.
Паша всё ближе, а за моей спиной оказывается стена. Мне некуда бежать. Дыхание заходится, у меня начинается паника. Он не должен достигнуть меня.
– После того, как ты выполнишь своё предназначение, Виктор отпустит тебя. Он обещал. И тогда я смогу увезти тебя подальше отсюда. Я смогу сделать тебя счастливой. Клянусь тебе. Больше никто не сможет нам помешать…
Из моего горла вырывается надорванный звук. Мне кажется моя грудь сейчас разорвётся, словно там раздувается и раздувается огромный пузырь. Качаю без остановки головой и вжимаюсь в стену, но Паша продолжает приближаться.
– Ты должна поверить мне! – громче, практически отчаянно говорит он. – Всё будет хорошо!
Нет, я ничего ему не должна.
«Предатель! Предатель! Предатель!», – кричат голоса в моей голове, и я с ними согласна.
– Не подходи ко мне! – предупреждаю я, когда Паша вторгается в моё личное пространство.
Он смотрит на меня так, будто ему больно от моих слов, его лицо искажает гримаса, глаза загораются ярче.
– Почему ты не даёшь мне даже шанса доказать, что я достоин тебя?
Ещё один его шаг, и в стене больше нет места для моего тела.
– Не подходи! – повышаю я голос сильнее, но Паша, кажется, не слышит меня.
– Лена… – шепчет он умоляюще.
Ещё один шаг, и внутри меня что-то переполняется.
Ярость разрывает всё моё тело. Первый удар приходится по его лицу. Я даже не успеваю осознать, как это получается, но уже бью его ногой в живот. И тут же ногой в плечо, когда он загибается. Но на третий он оказывается ближе ко мне раньше, чем я умудряюсь замахнуться. Паша пытается что-то сказать, я могу поклясться, что его глаза чистейшее отражение боли и муки, но мне настолько без разницы на его чувства, что никак не реагирую.
Я не останавливаюсь, снова бью его в лицо, желая выплеснуть то, что во мне копилось все эти дни.
Теперь я нахожу виновного.
Это только Паша во всем виноват. Только Паша. И сейчас уже плевать, какие обстоятельства привели к такому исходу. Я его не предавала, я готова была умереть за его прощение.
Кажется, я кричу, когда его руки оборачиваются вокруг меня. Так много эмоций, так много боли и слёз. Внутри меня ад свергает небеса на землю…
В голове звенит от собственного крика, перемешанного с рыданиями, я чувствую, как меня покидает душа, вырванная из самой глубины…
Это уже слишком много.
Слишком много, чтобы держаться.
Слишком много, чтобы хотеть жить.
Виктор сломал меня.
Разорвал последние нити, что удерживали меня от падения.
Паша сжимает меня в своих руках сильнее, так сильно, что мои кости едва ли не хрустят от такого давления. Он пытается меня успокоить, но я не перестаю вырываться, извиваясь и выкручиваясь.
Мне нужен воздух, пространство, свобода.
