Озадаченный Роман запрокинул голову и уставился в небо.
– Я живу здесь уже так давно. Почему все равно путаюсь?
– Ты вовсе не путаешься, – возразила я. – Ты расширяешь наш запас идиом, добавляя в него забавные новые варианты.
Роман с сомнением посмотрел на меня.
– Честно-честно, – заверила его я.
– Когда такое случается, я… – В небе вспыхнула очередная молния, на мгновение озарив его идеальным, восхитительным светом. Я заметила, как натянулась кожа на его горле, когда он сглотнул, как он чуть отодвинулся, скрывая лицо. – Я вспоминаю о том, что вообще не должен был здесь оказаться.
Я смотрела на него, пока он не повернулся ко мне снова. На этот раз мы оба не стали отводить взгляд.
Наконец я набралась смелости спросить.
– Приянка думает, что когда мы поможем Лане, ты захочешь вернуться домой.
Останься.
– Я много чего хочу, – ответил он. – И по большей части невозможного. Желания противоречат друг другу. Они меняются, дополняются, и я чувствую, как все они до ужаса недостижимы. Вернуться домой, сообщить маме, что мы живы и невредимы – вот чего я хочу. Но должен я делать совсем другое. Приянка и Лана – прежняя Лана – всегда хотели уничтожать таких как Мерсер. Из-за этого я всегда чувствовал себя эгоистичным и недалеким, потому что сам мечтал о таком месте, до которого пришлось бы ехать долго-долго. Где было бы спокойно и безопасно.
– Это вовсе не глупо и не эгоистично.
Останься.
Нам нужно чувствовать себя защищенными – это такая же человеческая потребность, как хотеть чего-то большего: отплатить за испытанные страдания или защитить тех, кого любишь. Если бы я могла вызвать молнию, чтобы выжечь тьму до последнего клочка – ради моих друзей – я бы это сделала. Я не колебалась бы ни секунды, даже если бы от меня потом осталась лишь кучка пепла.
После всего, через что им пришлось пройти. После того, что ему пришлось совершить, только чтобы не разлучаться с сестрой, Роман заслуживал тихой жизни там, где никто бы его не нашел. Подальше от Мерсера и «Синей звезды». Подальше от правительства, которое обязательно захочет разобрать его мозг на части, чтобы изучить.
Подальше от меня.
«Останься, – подумала я снова. – Пожалуйста, останься».
– Помочь Лане, вернуться домой… Я думал, что хочу этого больше всего на свете, – снова заговорил он. – Но теперь, похоже, это не так.
Его глаза были голубыми, как утреннее небо. Роман успел принять душ и побриться, и его кожа стала гладкой и мягкой. Он выглядел совсем юным, и в его слабой улыбке сквозила невыносимая нежность. Меня окатило теплое чувство надежды.
– Передумать не страшно, – тихо произнесла я, не в силах больше выносить его взгляд, от которого у меня до боли сжималось сердце. И поэтому я принялась разглядывать маленький шрам у него на подбородке. – О том, в чем ты действительно нуждаешься. О том, чего ты хочешь.
Его рука была так близко от моей. Я вспомнила, как он рассказывал о своей любимой музыке, о любимых песнях. Как легко и просто нам было тогда. И это же так просто – переплести наши пальцы.
– А чего хочешь ты? – спросил он.
Его вопрос вырвал меня из этих уютных сладких мечтаний.
Я подняла на Романа глаза.
– Если бы ты спросил меня две недели назад, я бы ответила так: единственное, чего я хочу – иметь возможность быть рядом с друзьями, быть им равной и защищать их так же, как они защищали меня. Я не могла принять, что они меня бросили. И все, каждый по-своему, оставили меня. Мой голос никогда не станет достаточно громким, чтобы позвать их и вернуть. Я была уверена: худшее, что могло бы случиться с нами – это потерять друг друга. Расстаться.
Роман молча слушал.
– Конечно, теперь я знаю, что расставание – это не самое худшее, хуже всего – подвести друга, – продолжала я. – Не могу перестать думать о Руби, о том, через что ей приходится сейчас проходить. О том, что она одна. Я знаю – Руби пыталась нас защитить, но… может, мы разочаровали ее? Неужели она не доверяла нам настолько, чтобы попросить о помощи? Может, она догадалась, кто в этом замешан – правительство, и потеряла веру в нас… не знаю. Я так боюсь за нее.
– Она не потеряла веру в вас, – проговорил Роман. – Я мало что знаю о ней, но я уверен, что Руби не хотела подставить вас под удар.
Убежденность, прозвучавшая в его голосе, дала мне надежду.
– Все это время она была у «Леды»… даже еще до взрыва. Несколько недель. А я отказывалась верить в то, что это возможно.
Было легче смириться с решением Руби покинуть Убежище, чем допустить даже мысль о том, что до нее добрались агенты правительства. Но если бы я всe знала с самого начала, что я могла бы сделать, обладая лишь иллюзией власти и влияния.
Роман закрыл глаза. Первая капля дождя ударила его по щеке, скатилась по ней, оставив след, по которому мне так хотелось провести пальцами. Холодные дождинки застучали по моим волосам, по голым рукам, но они не могли потушить тепло, которое разгоралось внутри.
– Тот, кто разрушил мою жизнь, одновременно меня освободил. Это и смешно, и горько, – печально усмехнулась я. – Меня отвезли туда, где я снова – как давно это было? – почувствовала себя напуганной и слабой. Но только тогда я наконец-то осознала свою силу. Меня выставили предательницей, но только теперь я поняла, ради чего действительно стоит бороться. Мы не должны выбирать между плохим и худшим. Так мы никогда не сделаем шаг вперед. Существует множество дорог, и нам нужно найти свою. И тогда Толстяк и Совет отыщут доказательства и разоблачат наших врагов, и смогут по-настоящему нас защитить. Попавшие в беду «пси» найдут заботу и кров у таких, как Лиам и Руби, а еще получат шанс на свободную жизнь. И мир наконец-то увидит, какие мы на самом деле, потому что такие как Мур больше не смогут нас очернить.
Молния разорвала небо, осветив Романа, который, как зачарованный, смотрел на меня.
– Я не обладаю такой силой, как вы, и чаще всего от меня больше проблем, чем пользы, – сказал он, – но… может, я смогу тебе в этом помочь?
Останься.
– Это не так. На самом деле ты уникальный, – ответила я. – В целом мире больше нет таких.
– Спасибо Богу за это, – криво усмехнулся он. Его чистая рубашка потемнела от дождя.
– Вообще-то я имела в виду тебя и то, что в тебе, – сообщила я, легонько пихнув его локтем. Сердце яростно билось в груди, подскакивая к горлу. – Я не сильнее и не слабее тебя. Мы оба лишь проводники энергии.
– Нет, не так, – возразил он. – Ты не проводишь силу, ты становишься силой. Когда я коснулся тебя… у меня нет слов, чтобы это описать.
– Да, описанию это вообще не поддается, – согласилась я. – Я даже пытаться не буду.
