Вообще, говоря о периоде формирования южнорусского Белого движения, нельзя не отметить, что планы, проекты его развития представлялись Алексееву достаточно обширными и носили, несомненно, «общегосударственный», «всероссийский» характер. Генерал тщательно вел «черновую закулисную работу», отслеживал все возможные контакты с антибольшевистскими структурами, причем даже с такими, которые в ноябре 1917 г. не могли еще однозначно определить свое отношение к совершавшимся в России событиям.
К сожалению, практически вся документальная база этого периода оказалась безвозвратно утраченной и может в некоторой степени компенсироваться только косвенными свидетельствами. Полковник Лисовой вспоминал: «По приказанию генерала, я, с болью в сердце, руководил сжиганием всех дел и документов Политического Отдела Добровольческой Армии, а в последний день — день ухода армии из Ростова (начало Ледяного похода. — В.Ц.) — за отсутствием свободных лиц (все уходили в поход — я же, по приказанию генерала Алексеева, оставался в Ростове) — я сжигал оперативные и другие дела Штаба Добровольческой Армии. В огне погибли: Протоколы заседаний Политического Совещания Добровольческой армии, переписка с общественными и политическими деятелями Москвы, Петрограда, Киева, Полтавы и других городов, проект организации Союза хлеборобов г. Полтавы, предусматривавший в деталях разветвление этой организации на всю Украину, переписка генерала Алексеева с Карпатороссами и Чехословаками, переписка Вождей Добровольческой Армии с Донским Атаманом, необычайно интересная и поучительная переписка между генералами Алексеевым и Корниловым, оперативные дела, проекты разворачивания, снабжения и вооружения армии, первоначальные проекты организации Центров, прокламации и листовки, коллекция печатей и различных штампов (около 200) для изготовления различных документов и паспортов (весьма важные для деятельности антисоветского подполья. — В.Ц.) и много разных других материалов — лишь совершенно случайно удалось найти впоследствии обгоревшие остатки этих дней»{100}. Подобный «пробел» в источниках, несомненно, является «невознаградимой потерей» истории Белого движения.
В конце декабря произошла окончательная «легализация» Алексеевской организации. Правда, произошло это только после перехода большей части добровольцев из Новочеркасска в Ростов-на-Дону, который прежде формально не входил в территорию Войска. В Рождественские дни, 26 декабря 1917 г., было официально объявлено об образовании Добровольческой армии, основой которой стала Алексеевская организация. В ее «Декларации», опубликованной 27 декабря, излагались общероссийские цели Добровольческой армии: «…дать возможность русским гражданам осуществить дело государственного строительства Свободной России; стать на страже гражданской свободы, в условиях которой хозяин земли Русской, ее народ, выявит через посредство Учредительного собрания свою державную волю». Заявлялось и о том, что необходимо сделать в ближайшее время: «…противостоять вооруженному нападению красных на юг и юго-восток России».
Командующим Добровольческой армией неофициальным распоряжением генерала Алексеева от 25 декабря был назначен генерал Корнилов. Тем самым первенствующее значение генерала Алексеева в иерархии антибольшевистского сопротивления сохранялось, и, хотя он не занимал никакого официального положения, теперь и навсегда в истории Белого движения он остался как «Основатель Добровольческой армии». «Создание Добровольческой армии — мое последнее дело на земле», — эти слова генерала как нельзя лучше передавали его отношение к формированию новой вооруженной силы, призванной «спасти Отечество»{101}.
Первоначально официальное положение Добровольческой армии не выходило за региональные рамки: ее кадры формально входили в состав войск Ростовского округа под командованием генерал-майора A.M. Назарова. Уже тогда было ясно, что Добровольческая армия ставит задачу восстановления кадровой Российской армии. Не случайно среди первоначальных вариантов переименования «Алексеевской организации» был и такой: «Союз Возрождения армии» — но аналогии с «Союзом Возрождения России». Ориентация, прежде всего, на военные традиции, на сохранение военной преемственности в значительной степени влияла на будущее «политическое credo» южнорусского Белого движения.
Теперь, чтобы исключить повторение печального опыта прошедшего года, военно-политическое руководство движения сразу же провозгласило безусловный приоритет интересов фронта перед интересами тыла. Правда, в декабре 1917-го еще не утверждалось, что армия будет не только вести вооруженную «борьбу с большевизмом», но и сама станет ядром возрождения нового государственного устройства, создания новых органов политического управления.
Алексеев вернулся к ставшему уже привычным для него рабочему ритму. Ему и его приехавшей в Новочеркасск семье удалось поселиться в пустовавшей купеческой конторе, где в передней разместились канцелярия и приемная. В соседних комнатах жили адъютант Шапрон и двоюродный брат дочери Клавдии — доктор Н.Н. Кельин, наблюдавший за здоровьем генерала. Из бывшего склада после перепланировок были сделаны комнаты, где жили жена и дети. Вместо вагонного куне с тускло горящими свечами появилась собственная комната и у генерала. Ему снова приходилось работать по 18 часов в сутки, бывали и бессонные ночи. Но Михаил Васильевич себя уже не щадил. «Последнее дело» его жизни требовало полной самоотдачи. Дважды на генерала готовились покушения, и только смелость его адъютанта и юнкерского конвоя спасала ему жизнь.
Не оставляя надежд на укрепление Юго-Восточного союза, Алексеев дважды приезжал в Екатеринодар, предполагая встретиться с кубанским атаманом полковником А.П. Филимоновым. Кроме того, но поручению Алексеева с секретной миссией в столицу Кубани ездили генерал Лукомский и известная разведчица-доброволец Зинаида Готгард. 23 ноября состоялась его встреча с атаманом, и вечером того же дня генерал участвовал в заседании Кубанского войскового правительства под председательством И.Л. Макаренко. В сохранившихся тезисах отмечалась необходимость «единения» по всем вопросам гражданского управления «Союза», организации военных сил на территории «Союза» — не только казачьих, но и других — охраны железных дорог и наблюдения за «революционными» частями стихийно демобилизующегося Кавказского фронта.
В январе 1918 г. пришли известия с Терека, где также шла подготовка контрреволюционных сил. В начале января 1918 г. генерал Корнилов совещался с председателем Терского войскового круга П.Д. Губаревым. После этой встречи командующий Добрармии обратился к Алексееву с письмом, в котором предлагал оказать «содействие Войсковому Правительству Терского Казачьего Войска в восстановлении порядка на территории Области», а также оказать финансовую поддержку формирующимся в Пятигорске добровольческим частям. Алексеев поддержал предложения Корнилова и в письме от 19 января согласился помочь терцам и из скудных средств Добрармии «взять на содержание» подразделения в Пятигорске, «если только эти части, по выполнении задач на Тереке, перейдут безусловно в состав Добровольческой армии».
