Чем хороши вообще негодяи для женщин, особенно порядочных? – могли бы спросить Аугова друзья, если б они у него были. И он бы ответил: порядочная женщина признает серьезными и ответственными только долгие отношения с порядочными мужчинами, отношения с перспективой. Когда она понимает, что имеет дело с непостоянным и летучим негодяем, то вся ответственность – на нем. С таким долгие отношения невозможны, но в этом не я виновата, в этом только он виноват.
Потом наступает этап непосредственного контакта, который Ростислав любил больше всего, признавая, что наркотически от этого зависим. Знаете, братцы, мог бы он сказать друзьям, которыми, увы, не обзавелся (это «увы» наше, а не Аугова), если бы я был женщиной, я бы наверняка стал проституткой или порноактрисой, настолько тащусь, извините за плебс-жаргон, от этого процесса. Я, мол, читал интервью одной американской звезды гламурного порно, которая признавалась, что в день ей требуется, как минимум, пять контактов, но иногда не хватает и этого, тогда она догоняется с помощью подручных средств. Постой, сказали бы друзья, почему проституткой и порноактрисой, почему не проститутом или порноактером, это ведь вполне для тебя возможно? А потому, ответил бы он, что мужчина, к сожалению, так устроен, что на пять ежедневных контактов его не хватит. Выдержит неделю, ну, две, а потом сложит оружие, даже если молод и горяч.
Занимаясь с женщиной тем, для чего женщина, по убеждению Аугова, природой и предназначена, он, едва начав, уже жалел, что через какое-то время все кончится. Если б мог, зависал бы в таком состоянии и день, и два, и неделю – до изнеможения. Но это фантастика. Поэтому Ростислав всячески ухищрялся, пытаясь продлить очарованье, а когда все же наступал финал, ему, конечно, было хорошо, но грустно, что радость позади, хотелось повторить, а у организма на этот счет свое независимое мнение, однако в организме, кроме чисто телесных приливов и отливов, есть еще мозг, как составляющая его часть, а он у Ростислава излучал такие волны нетерпения, что организм удивленно подчинялся и опять был готов к действию.
Надо отдать должное Ростиславу – большинство женщин, побывавших в его руках, никогда его не забудут, пусть как эпизод и случайность, но эпизод яркий, случайность крышесносящая. Они были ему благодарны, а он был благодарен их благодарности, потому что Аугов вообще больше всего на свете любил чью-то любовь к себе – если, конечно, любящий здесь, рядом. Что думают те, кого он оставлял и вычеркивал, его не волновало, потому что он об этом уже не знал и не желал знать.
Так что, строго говоря, он хотел не Светлану, он хотел именно ее любви к себе, пусть всего на одну ночь. Названивая своему вымышленному другу, украинскому спецслужбисту, который якобы был настолько занят, что никак не мог с ним договориться о встрече, он гулял со Светланой по городу, сидел с ней в кафе, выбирал себе и ей номер в гостинице, придумывал повод зайти к ней, а сам пробовал в тестовом режиме все известные ему способы съема:
● был легким, остроумным, простодушно наглым;
● становился проницательным, мудрым, старшим;
● превращался в разочарованного, горького, уязвленного несчастной любовью;
● достоверно изображал силу и повелительность, которой, он знал, многие женщины доверяют на слово;
● еще достовернее оборачивался слабым, ищущим, почти умоляющим о помощи;
● сбрасывал все маски и открытым текстом доказывал Светлане, что близость с ним, Ростиславом, для нее просто необходима, потому что иначе она а) не узнает, что такое настоящий секс, б) не сумеет подарить радость своему будущему или даже пусть имеющемуся сейчас в наличии любимому мужчине.
Пункт б) был его секретным и неожиданным оружием, которым Аугов пользовался экономно, но эффективно. Однажды он был на свадьбе какого-то дальнего родственника, в загородном доме, и сумел убедить богатую невесту, очень любившую бедного жениха, но сомневавшуюся в его любви, что, взяв всего лишь один экспресс-урок у Ростислава, она навсегда покорит жениха своим искусством, и невеста взяла этот урок. После этого, правда, захотела сбежать с Ауговым с собственной свадьбы – пришлось Ростиславу срочно дать деру.
На Светлану ничего не действовало, она будто не замечала подъездов Ростислава, хотя при этом, конечно, все видела, все отражалось в ее умных и ласково-насмешливых глазах загадочного цвета – голубиного, как назвал этот цвет Евгений, но Аугов этого не знал.
И вот она принимает душ, а Ростислав листает страницы с фотографиями и текстом на трех языках, оставшись в ее номере благодаря крайнему своему средству, тому способу осады, который он сам презирает у других мужчин, а именно: упрямство и тупость.
Мне говорят, что уже поздно, а я не слышу.
Мне говорят, что пора спать, а я говорю, что не хочется.
Мне говорят, что вообще-то есть свои личные дела, а я отвечаю: да пожалуйста, занимайся, не помешаю!
То есть он включил влюбленного дурака. Дескать, ничего не могу с собой сделать, переклинило меня, несчастного.
Сейчас она выйдет, надо упасть на колени, руки целовать, умолять и так далее. Вплоть до насилия. Неужели ты и на это мог пойти? – ахнут друзья Аугова, которых у него пока нет, но когда-нибудь заведутся – когда возраст уже не позволит им быть соперниками Аугова по жизни и женщинам. И Ростислав, то есть к тому времени уже полнозвучный Ростислав Вячеславович, лукаво кхекая старческим смешком, скажет: «Не только мог, но, бывало, и шел в особых случаях. Когда безошибочно чувствовал, что женщина хочет насилия, а они почти все желают это испытать хоть раз в жизни. И когда знал, что женщина настолько добросердечна, что простит, если он потом объяснит ей, что сошел с ума от любви, не помнил себя и готов теперь хоть в тюрьму, хоть на смерть, как те дурачки, что имели дело с Клеопатрой».
Ростислав нервничал, готовясь к этому, прислушиваясь к шуму душа, меняющего свою тональность в зависимости от того, какая часть тела была под струями. Захлопнул папку и вдруг понял, что из всех возможных вариантов обольщения Светланы выбрал в итоге самый провальный, будто нарочно обрекая себя на неуспех.
Странно, сказал сам себе Аугов.
И сам себе ответил: ничего странного. Ты занимаешься Светланой, ты без умолку говоришь, ты убеждаешь себя, что на все готов, ты не даешь передышки своему уму, потому что, как только остановишься, тут же подумаешь о той, о ком тебе по-настоящему хочется думать. О Маргарите, о Марго, о Рите. Не в том дело, что с ней ничего не вышло и тебя грызет желание реванша. Все проще – запала в сердце эта рыжеволосая провинциалка, вскрыла в тебе то, о чем ты не подозревал. Чего ты хотел бы, скажи честно. Да ничего, только бы быть рядом и видеть ее. Как награда – взять в ладонь прядь ее золотых волос и держать, и молчать, и ничего больше от нее не желать, даже ее любви.
И ведь она даже не красавица, если судить по меркам, привычным Аугову, а мерки эти близки к общепринятым современным стандартам. Ростислав этого ничуть не стесняется, он любит эти стандарты так же, как и стандарты отелей-лайнеров, их ожидаемые интерьеры, потрафляющие вкусам обывателей всего мира, запахи освежителей в лифтах и коридорах, напоминающие запахи дорогих духов и заставляющие каждого их нюхающего чувствовать себя тоже дорогим. Не оригинальничай, будь сам стандартен, но стандартен по первому классу, и станешь желанен в этом мире, который уже не хочет неожиданностей.
