– Ведь ты хочешь убить меня, так?
– Я должен. Ты – зло. Я породил это зло, я должен умертвить его.
– И потому ты вернулся…
– Лишь потому.
– Что ж, это честно, хотя и глупо. И твой человек здесь вовсе не причем. Кстати, он мертв, – самым безразличным тоном прибавил владелец замка.
Мудрец остался спокоен, ни один мускул на лице его не дрогнул.
– Чтоб ни твердили о смерти, она рано или поздно приходит. Все, кроме Вечности, имеет начало и конец, все рождается и все обречено умереть. Таков мир человека. Он обрывается с приходом смерти. А потом зарождается новый, но это уже другой мир.
– В тебе умер философ, – серьезно заметил Вульго.
– Неправда, он во мне живет. И потому я не верю во всемогущество тени!
Князь Ночи надменно скрестил на груди руки.
– Напрасно. Лишь это вечно. Это не Вечность, но это вечно. Лишь это дарует силу. Тень – не белая и не черная, но серая. В ней нет ослепительного блеска звезд, как нет и всепоглощающей черноты черных дыр. Она походит на незапятнанный лист бумаги и ту каплю краски, что падает и никогда не падет на этот лист с кончика пера. Это застывшая Вечность. Черная капля, бесконечно долго падающая на белый лист. Долго, бесконечно! Ты думал, я обретаю силу из крови? Глупец! Кровь лишь дарует ауру страха и всемогущества. Но истинную власть дает тень. В ней переход от жизни к смерти, от небытия к бытию. Тень вечна. Пока существует свет, пока существует тьма, будет существовать и тень. И буду существовать я, поклоняющийся этой тени. Я появляюсь из ничего и исчезаю в ничто. И появляюсь вновь, и вновь исчезаю. Я странник Вечности, поющий гимн Тени. И никому не победить меня. Ведь нет никого, кто победил бы свет. И нет никого, кто победил бы тьму. А посередине – тень, она в вечном выигрыше. А посередине – я. И я бессмертен. Понял, Мудрец?! Меня не убить. А ты умрешь по первому моему слову. Тебе не выбраться из пут тени, она везде. Ты попался!
– Так убей! – прошептал Мудрец. – Убей, если сможешь.
– Думаешь, не смогу?! Испугаюсь? Ты велик опытом бесконечия лет, здесь я беспомощный младенец в сравнении с тобой, но я нашел силу, могущественней которой нет ничего на свете. И я имею право убить. Даже тебя.
– Так чего же ты ждешь?!
– Ты прав. – Наполнив зрачки желтым огнем, Вульго шагнул к Мудрецу. Тот неторопливо поднялся.
– На чем бы ни была замешана твоя сила – на крови, страхе ль, тени, ты – всего лишь оборотень, тварь, принявшая человеческий облик. А твари бегут от серебряных стрел и слепнут от блеска небесной стали!
С этими словами Мудрец вытащил из ножен меч и в тот же миг остолбенел.
– Вот незадача! – Князь с усмешкой вырвал меч из рук Мудреца и ласково сообщил:
– Это не твой меч. Вместо небесной стали – простая железка, годная лишь на то, чтобы нарезать мясо или разрубить неумело скроенного призрака. – Вульго небрежно сунул оружие обратно Мудрецу. – Держи. Главное преимущество живущего в тени не в том, что он может безнаказанно убить, а в том, что он умеет подготовить это убийство. – Во взгляде князя была беспощадность судьи, уже вынесшего свой приговор. – Напрасно ты, папуля, вернулся сюда. Ведь я был милосерден, я пощадил тебя и позволил тебе покинуть замок. Сколь ни была б сильна моя ненависть к тебе, я ни на мгновение не забывал, что это ты подарил мне жизнь и силу.
– А у тебя и не было ко мне никакой ненависти! – воскликнул Мудрец. – Смерть старого Вульго – слишком незначительный повод для того, чтоб ненавидеть.
– Да, это не повод, но в остальном ты не прав. Я ненавижу тебя, как ненавижу каждого из живущих в этом мире людей. Я ненавижу их, слабых и дрожащих, хотя именно этот страх подпитывает меня, но я мечтаю о мире, какой был бы совершенно избавлен от страха. Я мечтаю о мире бесстрашных! К сожалению, такое возможно лишь в мире мертвецов, ибо им нечего бояться. Они уже обрели самое ужасное, что только существует – смерть. Дальше нет ничего. Я пощадил тебя, но ты вернулся. И теперь я убью тебя!
– Ну что ж, давай, – предложил Мудрец. Голос его был спокоен.
Вульго подступил еще на шаг. Мудрец резко махнул мечом. Клинок прошел сквозь грудь Вульго, не причинив тому ни малейшего вреда.
– Вот видишь, – заметил Князь Ночи. – Но не огорчайся. Имей ты даже клинок из небесной стали, тебе не удалось бы совладать со мной. Мир наполнен тенями, я могу укрыться в любой из них. И тебе ни за что не найти меня.
Выбив меч из руки Мудреца, Вульго стиснул его горло.
– У тебя есть последнее желание, папуля?
– Есть, – прохрипел Мудрец, тщетно пытаясь разомкнуть стальные пальцы князя.
– Какое?
– Сдохни!
Вульго усмехнулся, блеснув зубами.
– Увы, это единственное, что я не готов исполнить, даже для тебя. Вот и все, кончен фарс! Прощай, папуля!
Вульго оскалил клыки. Человеческие черты стали расплываться, превращаясь в звериные. Пальцы князя напряглись, готовые разорвать набухшие сухожилия шеи. И вдруг зверь-Вульго замер. Лицо его поплыло неясными тенями.
– Иленна!
Издав дикий крик. Князь Ночи воздел вверх руки и обратился в вихрящийся столб, который взмыл вверх и рассыпался на переливающиеся осколки теней, спустя миг растворившиеся в полумраке. Сквозь вой глухо донеслось:
– Держите его до моего возвращения!
Повинуясь приказу, Эльмеш и граф Паллас немедленно выскочили из покоев и затворили за собою дверь. Едва они сделали это, как Мудрец обессилено рухнул на пол. Он был жив, но тварь исчезла.
Тварь, порожденная тенью.
15. Плач по умершей волчице
Если Горислава задержали слуги князя, то Храбросерда остановила дверь. На свою беду Дор не рассказал ни Мудрецу, ни братьям о том, как ему удалось преодолеть эту преграду. И вот сейчас Храбросерд никак не мог проникнуть в подземелье. Напрягая могучие мышцы, он изо всех сил толкал дверь от себя, толкал долго и безуспешно. Сухо потрескивал, будто посмеиваясь над тщетностью усилий человека, факел. Росс отступал, чтоб передохнуть, с ненавистью взирал на насмешника и возобновлял свои усилия. Дверь не поддавалась – ничуть, даже на ноготь. После третьей или четвертой попытки выдавить ее Храбросерд разозлился. Вынув меч, он принялся кромсать металлическую пластину. На совесть выкованный клинок оставлял в металле глубокие вмятины, но пробить ее насквозь не мог. Тогда Храбросерд сосредоточил свои усилия на том месте, где по его предположению должен был находиться засов. Плодом долгих и упорных трудов стала небольшая зарубка. С такими темпами можно Забыло рассчитывать сокрушить преграду лишь через много часов, а то и дней. Храбросерд слегка приуныл, но занятия своего не оставил. Он кромсал нехотя поддающийся металл мощными ударами меча, давал себе небольшую передышку и принимался за работу вновь. Он так увлекся, что не расслышал тяжелого дыхания спускающегося по лестнице человека…
