сведениям, у преступника был такой браслет. И вы его еще не нашли.
Я быстро перебрал доводы против. Не слишком ли я эгоистичен в попытках сохранить приятного собеседника? Может, сотнику будет интереснее со своими. Не говоря уже о том, что безопаснее.
— Могу ли я высказать предложение, сэр? — мягко поинтересовался Харек. — Мы двое могли бы снять опознавательные браслеты, это возможно. Если здесь появится фальшивый Серый Брат, то нам будет проще его обнаружить. Кроме того, не будем забывать о том оружии, которое он использовал в Пилтонге. Оно хуже нашего, но смогут ли ваши солдаты правильно отреагировать на его применение? При сравнительно небольших размерах оно имеет значительную убойную мощь.
Bay! Мы организуем засаду. Против нормального человека это не сработало бы, но полоумный маг, да еще и преследуемый по пятам командой Мартела, способен сунуться в такую западню. Один раз он уже пытался совершить самоубийство.
Папа начал задавать Хареку вопросы по оружию — войны с Братством закончились давно, с тех пор Серые вполне могли придумать еще что-нибудь интересное. Вопрос о применении Тьмы как-то незаметно выпал из обсуждения. Я поколебался и не стал его поднимать. Сейчас важнее было поддержать инициативу Харека. Сколько дней мне предстоит сидеть в Гнезде Феникса — неизвестно, библиотеки здесь нет (я точно знал), а если мне придется до бесконечности слушать лекции мастера Ребенгена, то контроль над Тенью Магистра я не удержу. На что способен был подвигнуть меня призрачный вор, страшно было даже подумать.
— Значит, так, — вынес решение отец. — Вы двое остаетесь в башне, за пределы стен не выходить, не ворожить, если заметите что-то — сообщать ближайшему стражнику. С вашим руководством я сам свяжусь.
— Ты думаешь, Сандерсу потребуется использовать магию? — быстро переспросил Ребенген.
Отец не снизошел до ответа и встал, давая понять, что разговор окончен.
И тут терпение заклинателя лопнуло.
— Так дело не делается! — возмутился Гверрел. — Тактику и стратегию следует согласовывать в мелочах! Необходимо собрать руководителей служб…
Наверное, к повелителю Шоканги давно так не обращались. Папа медленно обернулся к Гверрелу, словно желая убедиться, что чувства не обманывают его. Это было величественное движение дракона, обнаружившего, что завтрак пришел сам.
— …и все обсудить, — запоздало чирикнул несчастный.
Внимание Лорда сгустилось вокруг заклинателя. Судя по тому, как побледнел Гверрел, теперь он осознал, какого размера проблема нависла над ним. Я поспешил ему на помощь:
— Этот человек спас мне жизнь. — Что было истинной правдой.
Довод был убийственный. Папа окинул наглеца тусклым взглядом (у Гверрела хватило ума не дерзить) и смилостивился.
— Сможешь ли ты объяснить этим людям основы этикета? — В голосе отца звучало оправданное сомнение.
— Да, папа, — серьезно кивнул я.
— Займись этим! — величественно повелел он, развернулся и ушел, многозначительно бряцая шпорами.
Едва спина Лорда скрылась за дверями, к Гверрелу вернулся нормальный цвет лица.
— Каково, а? — вполголоса принялся возмущаться заклинатель.
— Он — Великий Лорд, — терпеливо объяснил я, стараясь подбирать доводы, понятные Серому. — Это чин выше генерала. К нему надо обращаться «сэр». Его время дорого. Чтобы задать ему вопрос, надо сначала спросить разрешение. Но еще лучше — спрашивать не его, а меня. Я сам у него все, что надо, выясню.
Я повернулся к Хареку, гадая, какое действие эта сцена оказала на него. Сотник смотрел на Гверрела с мстительным удовлетворением.
— Великий Лорд?
— Да.
— Папа, значит.
— Точно.
— Крут.
— Не то слово…
Очевидно, в глазах Харека способность человека одним взглядом заткнуть Гверрела искупала все остальные недостатки.
В итоге нас всех скопом поселили в гостевых комнатах на третьем ярусе — лучшее трудно было придумать. Можно было поужинать вместе (если поблизости не окажется никого, озабоченного этикетом), а также обсудить все в узком кругу (вдруг Гверрел действительно скажет что-то дельное). Я шел, выпрямившись в полный рост и блаженствуя от обилия свободного пространства. Кто бы знал, как мне надоело следить за локтями! Мастер Ребенген упорно молчал. Не ожидал я от него такой злопамятности. Может, извиниться за свой длинный язык? А лучше — объяснить, что мы очень вовремя изложили свою версию событий, потому что донесения от агентов начнут поступать только сейчас (ввиду всеобщего коллапса амулетов связи), и если на выходку Сандерса еще могут не обратить внимания, то на исчезновение магии в целом городе — точно нет.
И тут странная мысль поразила меня.
— Я вот о чем думаю, мастер Ребенген… А мой отец знает, что я Разрушитель?
— А кто ему мог об этом сказать? — хмуро поинтересовался маг.
Я запнулся. Действительно, кто? Орден в лице председателя Нантрека, который был полон решимости перестраховаться? Пограничные Стражи?
— Из Обители Мормы вперед нас вернулась куча народа!
Наставник вздохнул:
— Даже там о твоих способностях знали не все. Магов Бастиан не любит, а Стражи… Ответь себе на вопрос: может ли Пограничный Страж, в каком бы звании он ни находился, хотя бы допустить мысль, что его Лорд и повелитель чего-либо не знает?
— О! Глупо вышло…
— Думаю, тебе самому надо с ним поговорить, Гэбриэл. И чем быстрее, тем лучше.
— Вот чем кончается эта страсть к ограничению информации! — фыркнул Гверрел. — Правая рука не знает, что делает левая. Самим не смешно?
Я промолчал. В чем-то заклинатель был прав. Гверрел ободрился.
— Сущность подменяется видимостью! И так во всем. Вот… — на глаза попалась пара каменщиков с мастерками и ведром известки, приводившая в порядок потолок и стены в угловом проходе, — класть штукатурку прямо на грибок! Да она же через год отвалится! Неуважение к самим себе. Кому нужен этот мартышкин труд, спрашивается?!
И тут я сделал то, о чем мечтал почти что с первого дня путешествия: взял Гверрела за плечи, повернул к себе спиной и наподдал коленом. Заклинатель аж затарахтел от возмущения.
— А ну-ка иди отсюда! Люди делают дело, как умеют. Ты их обидеть хочешь? Знаешь, как лучше, — найди дежурного и предложи помощь, я поддержу. Советчиков навалом ходит, а как до дела, так никого!
ГЛАВА 35
Некоторые говорят, что испытания посылаются нам для совершенствования. Тогда следует признать, что ощипанный петух — идеал красоты.
Злобный критик
Впервые за много дней Ребенген не стал принимать перед сном никаких снадобий. Как и ожидалось, это вызвало общее недомогание и массу неожиданных эффектов, вроде скачков остроты восприятия, когда чародей то слышал сквозь стену обиженное бормотание укладывающегося спать Гверрела, то чувствовал себя словно закутанным в вату.
Отказаться от зелий в пути он не решался, хотя давно уже перешагнул черту, за которой эликсиры из
