руководство экономикой, в систему государственного управления, образования и юстиции.
Всего в западных зонах оккупации Германии и ФРГ до февраля 1950 г. проверке в рамках денацификации подверглись 6,08 млн. немцев. Из них к 1-й категории были отнесены 1,7 тыс. человек, ко 2-й – 23 тыс., к 3-й – 150,4 тыс., к 4-й – около 1 млн человек. Невиновными были признаны 3,939 млн. человек. В советской оккупационной зоне к августу 1947 г. было рассмотрено около 800 тыс. дел. В отношении свыше 500 тыс. человек были вынесены обвинительные приговоры.
Но, как подчеркивал немецкий исследователь Бернд Бонвеч, в смысле внедрения в сознание немцев чувства «совместной ответственности» за преступления Третьего рейха, послевоенная денацификация не привела к перелому сознания ни в западных зонах, ни в советской зоне оккупации.
В октябре 1951 г. 40 % опрошенных западных немцев считали, что 1933–1939 гг. – лучший период в немецкой истории (большинство остальных выбирали рубеж XIX–XX веков). Только к концу 1950-х гг. доля упала до 10 %. В 1952 г. треть опрошенных граждан ФРГ считала Гитлера величайшим государственным деятелем в германской истории; либо, как минимум, выдающимся правителем, хотя и допускавшим ошибки. В конце 1952 г. 37 % респондентов заявляли, что Германии будет лучше без евреев; в 1965 г. на тот же вопрос все еще давали аналогичный ответ 19 % опрошенных.
Отказ от идеологии, замешанной на национализме и имперских комплексах, произошел в Германии не сразу. Серьезные изменения в общественном мнении совпали по времени с «экономическим чудом». Денацификация сознания произошла лишь со сменой поколений, когда в Германии на политическую сцену пришло поколение 1960-х гг., не связанное с нацистским прошлым.
Заключение. О немецком «особом пути» и «преодолении прошлого»
«Французам и русским подвластна земля,
Британцам море покорно,
Но в царстве воздушном мечтательных грез
Немецкая мощь бесспорна.»
Эти иронические стоки написал в 1844 г. немецкий поэт Генрих Гейне.
В наукообразной форме немецкие «мечтательные грезы» выражало направление германской историографии XIX–XX вв. под названием «Deutscher Sonderweg» – «Немецкий особый путь». Оно состояло не только в поиске особенностей исторического развития Германии; сторонники немецкого «особого пути» пытались обосновать предопределенность развития своей страны историческими травмами, полученными нацией, ее отклонением от «нормального» исторического развития в процессе перехода от доиндустриальной эпохи к индустриальной. Одним из таких отклонений признавалось то, что гражданское общество и политическая нация складывались в германских государствах «сверху» в условиях абсолютизма, а не «снизу», под давлением масс и социальных революций, как это было в Англии и во Франции. Это своеобразие развития германской нации обусловило якобы особую и неизбывную веру немецкого народа в авторитет государства и личности «сильного» правителя, что создавало барьеры на пути формирования либеральной демократии в Германии в процессе и в результате ее объединения под эгидой Пруссии в Северогерманский Союз и затем в Германскую империю (Второй рейх). Такая концепция использовалась при объяснении феномена германского национализма, империализма, тоталитаризма и особенно национал-социализма (Третий рейх).
Однако в начале XXI в., когда вновь объединенная Германия стала ключевым звеном европейской либеральной демократии, эта концепция потеряла политическую актуальность. О немецком «особом пути» сегодня вспоминают лишь философы и историки.
От прошлого «особого пути» современная Германия унаследовала «комплекс России» от – русофобии до русофильства.
Как отмечал современный немецкий историк и публицист Герд Кёнен, «образ “Востока” и России в сознании немцев не представляет собой “комплекс российской (а затем красной) угрозы”. Этот комплекс было бы точнее определить как “колебание между страхом и восхищением, фобийным защитным отталкиванием и страстным притяжением, причем встречным и зачастую взаимопереплетенным”».
Россию и Германию объединяло и представление об «особой» русской и немецкой духовности. Концепцию «особой» немецкой духовности как основе культурного превосходства Германии (культура как глубокое духовное явление противопоставлялась поверхностным ценностям цивилизации) отстаивал немецкий писатель Томас Манн. В «Размышлениях аполитичного» он писал о Германии как о вечно протестующей против Запада стране. Томас Манн, ученик Гёте, Шопенгауэра и Ницше, считал своим долгом защитить трагическое величие германской культуры от воинствующей западной цивилизации. Как сторонник романтической версии об «антибуржуазности» тевтонской цивилизации Томас Манн удивлялся тому, что Россия, страна Толстого и Достоевского, оказалась в одном ряду с западной цивилизацией в борьбе против родственной ей культурой Германии: «Разве русский – это не наиболее человечный из людей? Разве его литература – не наиболее из всех гуманна? В своих сокровенных глубинах Россия всегда была демократической, сильнее – христианско-коммунистической, то есть расположенной к братству страной, – и Достоевский, кажется, думал, что патриархально-теократическое самодержавие представляет собой лучшую политическую систему для демократии, чем социальная и атеистическая республика. Для меня нет сомнений, что немецкая и русская человечность ближе друг к другу, чем Россия и Франция, и несравненно ближе, чем Германия к латинскому миру, – ибо ясно, что гуманность религиозной чеканки, основанная на христианской мягкости и покорности, на страдании и сочувствии, ближе к той гуманности, которая всегда стояла под знаком человечной космополитически-бюргерской культуры, чем к той, которая основана на политических страстях». Философ и культуролог Б.М. Парамонов назвал «Размышления аполитичного» Томаса Манна «шедевром германского “славянофильства”».
Напомним, что великий русский писатель Ф.М. Достоевский, к творчеству которого апеллировал Томам Манн, в «Дневнике писателя» проповедовал идею «особой духовности», только не немецкой, а русской.
Духовными исканиями Ф.М. Достоевского был увлечен идеолог немецкого «революционного консерватизма» Артур Мёллер ван ден Брук. Творчество этого литератора во многом определяло облик немецкого национализма 1920-х – начала 1930-х гг., а его книга под названием «Третий рейх» стала манифестом провозглашенного им германского «особого пути».
Во всех проявлениях идеологии «особого пути», как в Германии, так и в России, непременно подчеркивались: «особая роль верховной власти в управлении страной в противоположность западному демократизму; особая ментальность народа, характеризующаяся извечной и неизбывной его верой в авторитет правителя; особое уважение своей страны к духовной культуре, к “духовности” в широком смысле, как противоположность западному прагматизму».
В XX в. наглядно проявилось «сходство судеб» России и Германии, когда поиски «особого пути» привели Германию к национальной катастрофе так называемого «национального социализма», а Россию – к 74-летней консервации «социализма интернационального», окончившегося распадом СССР.
Основное содержание социально-политического развития ФРГ второй половины XX в. – извлечение уроков из трагического опыта германской истории периода нацистской диктатуры. Но этот процесс не был прост и не соответствовал законам линейного развития; он имел «пульсирующий» характер. В послевоенной ФРГ, как констатировали берлинские исследователи Петер Ян и Рейнхард Рюруп, «удушливая атмосфера “холодной войны”, не допускала возможности ощутить и разделить чужие страдания… закрывала дорогу к самокритичным оценкам экспансии против Советского Союза».
Осмысление зла, причиненного гитлеровским режимом, признание необходимости искупления преступлений, совершенных немцами против человечности, медленно пробивало себе дорогу в
