что будем работать, как и раньше, с гептилом.
— А с ним мы результат-то получим?
— Пока получаем…
Результат действительно страна получала. В октябре из Тюратама взлетела очередная ракета УР-500, с обновленной третьей ступенью взлетела — и в сторону Луны полетел новенький корабль. Но он только в эту сторону и полетел, а возле Луны притормозил, вышел на полярную орбиту и там и остался. Вообще-то этот пуск был со всех сторон десятки раз прорепетирован на Земле, над подготовкой корабля работало сразу два десятка крупных институтов и очень много организаций не очень больших. Потому что на корабле — среди всего прочего — была установлена и маленькая «атомная электростанция». На самом деле — РИТЭГ, работающий на плутонии — и как дополнение к солнечным батареям (которые пришлось сделать «маленькими» из-за весовых ограничений) он позволил новому спутнику Луны проработать почти полгода. И за эти полгода спутник отснял с весьма высоким разрешением чуть ли не половину поверхности «вечного спутника Земли». Специалисты, изготовившие уникальную телекамеру, были просто обсыпаны орденами (а маршал Неделин долго ругался с ГОИ по поводу «неиспользования» таких же камер в программе «Заря»). Но маршалу все же объяснили, что при наличии атмосферы такая камера на земной орбите смысла вообще не имеет, а ее цена сделает разведывательные спутники даже не «золотыми», а «бриллиантовыми». Митрофан Иванович вроде бы успокоился — однако сумма, выделенная институту во Фрязино, удивила очень многих (включая и руководство Фрязинского института). Правда задачу маршал поставил этих денег достойную: сделать эту камеру раз в десять легче и еще энергопотребления сократить раз в пять. А причиной этого стало обещание товарища Янгеля разработать ракету, способную вывести на земную орбиту максимум полтонны, но всего-навсего за полтора-два миллиона рублей…
А тем временем в небе Дальнего Востока творилось что-то очень интересное. Например, в январе шестьдесят восьмого там — на высоте около ста километров — взорвалась специально подготовленная «бочка» с двумя сотнями тонн гептил-тетраоксидного топлива. Имитатор второй ступени новой ракеты взорвался «очень красиво»: даже не смотря на то, что случился он в солнечный день, вспышку заметили не только в Хабаровске, но и в китайском Цицикаре — и дипломаты долго объясняли китайцам, что это на атомный взрыв был, а просто «ракета взорвалась». Но объяснили — и от этого опять «получилась большая польза»: китайцы, чтобы «население успокоить», в газетах сообщили, что это просто у русских авария случилась — и у американцев это вызвало чувство глубокого удовлетворения. Настолько глубокого, что слегка сократили финансирование своей космической программы. Не «лунной», а только «ракетной» — убрав с нескольких заводов своих «наблюдателей» — и в январе шестьдесят восьмого у них случилась небольшая неудача: ракета «Аджена» вовремя не запустила двигатели и просто упала в океан. По глупости упала: кто-то не снял заглушку с блока зажигания двигателя — а керосин с кислородом сам не воспламеняется…
Все было бы не так страшно, но именно эта «Аджена» должна была стать первой американской орбитальной станцией: янки решили «крупно сэкономить» и для проживания астронавтов использовать опустевший кислородный бак ракеты. И ракет таких у них имелся запасец изрядный — вот только «лишних» стыковочных узлов у них не нашлось, да и сам кислородный бак был очень серьезно доработан — так что следующая «попытка» создания собственной орбитальной станции у американцев откладывалась минимум на год…
Вот чего было Сергею Павловичу не занимать, так это упорства в достижении своих целей. Точнее, даже упёртости — но он прекрасно умел и денежки считать, так что после того, как руководство страны сочло, что тратить средства на его программу Н-1 смысла нет ни малейшего, он все силы бросил уже на «завоевание первенства на Земной орбите». Автоматику стыковки его специалисты довели практически до идеала, корабли «Союз» тоже прошли все требуемые испытания. И теперь раз в месяц космонавты «королёвского» отряда поднимались к станции «Алмаз-3». По двое поднимались, потому что третьим членом экипажа всегда был космонавт из отряда товарища Челомея. Что было совершенно правильно: бортинженер на станции был из тех, кто эту станцию проектировал и строил и в случае необходимости мог мелкие неполадки исправить. А еще — умел работать со «специальным оборудованием», которое на станции ставилось по запросам военных.
Конечно, офицеры из группы Каманина тоже все это оборудование изучали — но почему-то вояки им не очень доверяли. А еще — маршал Неделин всегда учитывал необходимость наличия на борту космонавта «со специальной подготовкой», которую в отряде Каманина не давали. Не потому, что не хотели, а просто потому, что очень непростые тренажеры имелись лишь за заводе Челомея в Краснозаводске…
Немцы, как и ожидал товарищ Патоличев, с радостью согласились «поучаствовать копеечкой» в советской космической программе, даже несмотря на то, что товарищ Пономаренко цену «участия» выкатил более чем приличную: по пятьдесят миллионов рублей с человека. Точнее, со страны, так как число «иностранных космонавтов» на ближайшие несколько лет ограничивалось одним от каждого «международного участника» — а стран, желающих «приобщиться к космосу», неожиданно оказалось очень много. Кроме немцев в космос запросились и венгры, и чехи, и болгары, и поляки. И корейцы с вьетнамцами. А еще — и вот то стало уж полной неожиданностью — австрийцы. Николай Семенович отказывать австриякам по политическим причинам не захотел, ведь через них очень много чего стране нужного закупалось в других капстранах, и довольно много в эти страны продавалось за валюту — а если они готовы этой валютой платить «за выпендреж», так отказываться было бы крайне неправильно. Опять же, имелся серьезный шанс того, что и другие капстраны захотят примкнуть к числу «космических держав» — а лишней валюты в СССР все же не было. Но это были пока что «планы на будущее», и даже не планы, а надежды…
А вот настоящие планы были весьма напряженными — и они большей частью выполнялись, а периодически и перевыполнялись. Причем существенному «перевыполнения» многих планов, и не только в СССР, сильно поспособствовал товарищ Кастро. У него на «острове свободы» мало чего особо ценного было (ну, если никеля и кобальта не считать), да и народ там был… ленивый. Но Фидель прекрасно знал, как этот народ все же заставить работать — и успешно это выполнял. В результате в Германии, например, сахарную свеклу почти перестали выращивать, освободив заметные площади под другие культуры — а вот сахарные заводы наоборот резко нарастили выпуск продукции. А заодно и производство спирта существенно выросло, правда «для технических нужд». Свекловичный-то
