обществе, где господствует никак и ничем не ограниченный культ абсолютного насилия. Хотя и не основным, но важным фактором является свободная, открытая продажа всех видов оружия. Главное же – освобождение человека в рамках современной буржуазной идеологии от понятий «честь», «совесть», «ценность и абсолютность человеческой жизни», они превращаются в нечто старомодное, безнадежно устаревшее, презренное. И на фоне этого бесконечного цинизма, освободившись от извечных гуманистических представлений о добре и зле, отдельные, запутавшиеся во всех этих сложных категориях люди начинают приучаться к мысли о своей исключительности, о ничтожности всего остального мира, вынуждающего тем не менее их, «исключительных», к пресному повседневному существованию. И тогда – то ли как стихийный протест против такого принуждения, то ли как способ получения острых ощущений от кровопролития – раздаются выстрелы, пускаются в ход ножи, гибнут ни в чем не повинные люди, обычно даже не знакомые со своими убийцами…
Наше общество в силу своей идеологии, в силу принципиально иных условий развития и существования личности подобных преступлений практически не знает. Да, и у нас случаются особо тяжкие преступления. Но преступление не состоит из одной лишь объективной картины происшедшего. Не менее важную роль в его оценке играет и личность преступника. Преступника, возникшего вопреки всем социальным условиям нашего общества, его идеологии и нравственности. Преступника, взрастившего в себе бесчеловечность, жестокость, неуважение к людям – вопреки нашей морали, исповедующей гуманизм, дружелюбие, бескорыстие и взаимное уважение. Социальные взгляды этих выродков, противопоставленные нашему обществу, настолько укоренились в их психике, настолько въелись в сознание, что практически превратились в мировоззрение, своего рода жизненную философию. Буржуазные социологи и криминалисты в таких случаях отстаивают всевозможные вариации биологических концепций – смысл их в конечном итоге сводится к тому, что такие закоренелые преступники несут в себе «генетический заряд» преступности. Иллюстрируя эти взгляды, судья Рагунатх в индийском кинофильме «Бродяга» отстаивает позицию наиболее реакционных представителей правосудия, утверждающих: «Сын порядочного человека будет порядочным человеком; сын вора будет вором».
Наша правовая наука придерживается принципиально иных взглядов: человек есть продукт воспитания, дурной человек есть продукт дурного воспитания – включая в понятие воспитания весь комплекс личных, семейных, бытовых и других факторов, оказавших влияние на формирование человеческой личности. К сожалению, приходится констатировать, что, как и всякое большое дело, воспитание людей в духе уважения к законам имеет свои потери: отдельные граждане еще становятся преступниками, а некоторая, хотя и совсем небольшая, их часть – закоренелыми, трудноисправимыми преступниками, само пребывание которых на свободе представляет для общества повседневную, ежеминутную опасность. В одном из специальных журналов мы столкнулись с описанием любопытного факта. Некий Журавлев за многочисленные кражи был осужден к лишению свободы. Даже находясь в местах лишения свободы, он продолжал совершать преступления, в результате чего отбыл в общей сложности около пятнадцати лет. Наконец, пробил долгожданный час освобождения. Журавлева вызвали в канцелярию, вручили ему документы, 25 рублей на первые дни, пожелали успехов в дальнейшей честной жизни, и – Журавлев вышел за ворота колонии. Говорят, что в этот момент он даже прослезился. Вместе с ним на свободу вышел его товарищ. К сожалению, обоим не повезло: поезд отправлялся только через несколько часов. Решили «отметить» освобождение и основательно выпили. А когда товарищ захмелел, Журавлев залез к нему в карман, вытащил заработанные в колонии деньги и… направился в вокзальный буфет пропивать их. Здесь его арестовали и вскоре возвратили в ту же колонию…
Вот и спрашивается: что это, как не тяжелейшая закоренелость в преступлении? Ведь это даже не психология обычного рецидивиста, который, отбыв назначенное ему наказание, «гуляет» на воле, постепенно забывая о тюрьме, колонии. В памяти его медленно стираются воспитательные пассажи, и, наконец, оказавшись в, так сказать, провоцирующей обстановке, он совершает новое преступление. А тут все еще было свежо, еще лежал в кармане колонистский паек, еще виднелись невдалеке стены колонии!.. Видимо, здесь мы сталкиваемся с психологией преступника, считающего правонарушения – нормой своего поведения, правилом, наконец, достойным и похвальным образом жизни. И видимо, единственным применимым здесь методом может быть рецепт из басни Крылова: «…нужно власть употребить». Да, употребить власть – насильственно отнять у такого преступника возможность проводить в жизнь его антиобщественную «философию».
Но сущность нашей мысли заключается в том, что такими вот закоренелыми преступниками не рождаются, не становятся в один день – этому предшествует длительный процесс накопления антиобщественных навыков, взглядов, тенденций, процесс движения от плохого к худшему. Как и всякий другой социальный процесс, он подвержен колебаниям, разным сдвигам, изменениям, ускорению и замедлению – все зависит от качества и значительности влияющих на него факторов. Бывает, что на какой-то стадии, попав в поле зрения сил, способных положительно влиять на него, процесс этот затормаживается, замедляется, останавливается, поворачивает вспять. Это случается достаточно часто. Но, к сожалению, бывают случаи, когда этот процесс, раз начавшись и не встречая противодействия, идет с нарастающей силой и приводит, наконец, к катастрофе – общество получает трудноисправимого человека. Некоторые из важнейших отрицательных факторов этого процесса мы уже рассмотрели в предыдущих главах – плохая семья, дурной пример старших, равнодушие отдельных общественных организаций, недостаточная, иногда просто плохая работа некоторых должностных лиц.
Теперь нам предстоит познакомиться еще с одним серьезным фактором. Это – фактор своевременного раскрытия преступлений и наказания. Существует интересная психологическая деталь: преступник оценивает свое преступление не только «первично», с точки зрения тех целей, которых он хотел достичь. Происходит еще то, что в технике называется обратной связью: если преступление раскрыто и за него назначено наказание – преступник переоценивает его уже с точки зрения органов следствия и правосудия. А именно – насколько преступление было продумано и как осуществлено; в какой мере оно имело смысл для исполнителя – уже не с позиции предвкушаемой «бутылки», а под углом зрения полученных вместо нее трех лет лишения свободы; наконец, с позиций безнадежно и непременно рушащейся в современных условиях «романтики» блатной жизни и пребывания в местах заключения, неизменно оборачивающейся душевной болью, внутренним унижением, позором и всеобщим осуждением. В свете этого ясно, каким важным воспитательным фактором является своевременное раскрытие преступлений, все больше и больше создающее атмосферу безнадежности вокруг самой идеи преступности. Ведь это не пропагандистский лозунг, а реальный и давно свершившийся факт, что в нашей стране нет больше организованной преступности, так называемого «преступного мира». Громадная заслуга в ликвидации его принадлежит нашей милиции и органам прокуратуры, которые главную свою задачу видят не просто в раскрытии преступлений, но в своевременном, быстром раскрытии их. Вместе с тем в отдельных случаях, по вине нерадивых работников, горячие следы преступления
