Через день
Он любил хлеб из муки грубого помола, толстые ломти с мелкими семечками на корке — от него наступала сытость, семечки похрустывали на зубах. Кофе был крепким, а апельсиновый сок выжали, пока он дожидался завтрака. Пара минут ходьбы от дома. На углу Оденплан и Дёбельнсгатан. Гренс завтракал здесь дважды в неделю, сколько себя помнил.
Он проспал почти четыре часа — в собственной кровати, в большой квартире, без снов, в которых за ним кто-то гнался, а он убегал. Еще только закрывая входную дверь, он понял, что ночь будет хорошей. Комиссар посидел в просторной кухне, посмотрел в окно, собрал папки и бумаги, которые так и лежали на столе, еще постоял, напевая, под горячим душем, послушал голоса ночного радио.
Гренс расплатился за завтрак и за четыре булочки с корицей, попросив положить их в пакет. Потом была энергичная прогулка вдоль машин, ждущих очереди в плотном утреннем потоке транспорта, со Свеавэген на площадь Сергельторгет, оттуда по Дроттнинггатан до Русенбада, до правительственной канцелярии.
Охранник — молодой, наверное, недавно принятый на работу, внимательно изучил его удостоверение, трижды сравнил его фамилию в журнале с именами записавшихся на прием посетителей.
— Министерство юстиции?
— Да.
— Вы найдете ее кабинет?
— Я был здесь пару ночей назад. Но мы никогда не виделись.
Камера была установлена в коридоре на высоте лица. Гренс заглянул в нее — в точности как некий агент заглядывал туда несколько недель назад, и улыбнулся в линзу Примерно в это же время несколькими этажами ниже руководитель службы безопасности открыл дверь техкабинета и понял, что на стеллаже с пронумерованными ячейками для видеозаписей нет двух дисков.
Гренса уже ждали за обширным столом для заседаний в глубине кабинета.
Перед каждым — фарфоровая чашка с кофе.
На часах было восемь утра, но они уже какое-то время сидели здесь. Они восприняли его всерьез.
Гренс посмотрел на них, все еще не говоря ни слова.
— Вы попросили о встрече. Мы ее назначили. Надеемся, встреча не отнимет много времени. Потом мы все расходимся на другие, запланированные встречи.
Эверт Гренс смотрел на три лица, на каждое по очереди, достаточно долго, чтобы показалось — слишком уж долго. Первые двое — то ли спокойны, то ли притворяются. А вот Йоранссон — нет: лоб блестит, глаза мигают слишком часто, сжатые губы сморщились от усилия.
— У меня с собой булочки с корицей. — Он выложил белый пакет на стол.
— Вы что, Гренс!
У Хоффманна была семья.
Двое мальчишек будут расти без отца.
— Кто-нибудь хочет? Я купил каждому по одной.
А если они найдут его, Гренса, через несколько лет? Если они спросят — что он им ответит?
Это была моя работа?
Это был мой чертов служебный долг?
Жизнь вашего отца для меня и общества была не такой ценной, как жизнь тюремного охранника, которому он угрожал?
— Не хотите? Тогда я возьму одну. Йоранссон, не передадите мне чашку? — Он отпил кофе, съел булочку, потом еще одну. — Осталось две. Вдруг кто передумает.
Он снова посмотрел на них, переводя взгляд с одного на другого. Замминистра юстиции выдержала его взгляд, она была спокойна, даже слабо улыбалась. Начальник Главного полицейского управления сидел неподвижно, устремив взгляд в окно, на крышу королевского дворца и колокольню Стурчюркан. Йоранссон уставился в стол; точно не разобрать, но вроде бы блестящий лоб интенданта покрывали капельки.
Гренс расстегнул портфель и достал ноутбук:
— Отличная штука. Свен взял такой на юг Соединенных Штатов. Он вчера летал туда.
Неуклюжими пальцами он сунул лазерный диск в дисковод, открыл файл. На экране возникло черное окно.
— Кнопок многовато. Но у меня уже неплохо получается. И кстати, Свен встречался с Эриком Вильсоном. Ну, когда у него с собой был компьютер.
Две камеры слежения из Русенбада. Одна над стеклянной будочкой охранника, другая — в коридоре третьего этажа. Изображение на записях, которые Гренс изъял пару вечеров назад, было дерганое и мутноватое, но вполне распознаваемое.
Пять человек в течение нескольких минут входили в один из служебных кабинетов правительственной канцелярии.
— Узнаете их? — Гренс указал на изображение. — Может, вы даже узнаете кабинет, куда уходят эти люди?
Он остановил запись, стоп-кадр занял весь экран. Кто-то, вытянув руки, стоял спиной к камере, еще один человек стоял перед ним, положив руки ему на спину.
— Вот это, последнее. Первый, с вытянутыми руками, — личность с уголовным прошлым. Этот человек, когда была сделана запись, работал на полицию Стокгольма в качестве агента под прикрытием. А тот, кто стоит перед агентом, положил руки ему на спину, — это интендант полиции. Он обыскивает агента.
Гренс взглянул на Йоранссона, тот ссутулился.
