на улицах Лондона конфетами торговали двести частных продавцов, и еще около пятисот продавали кексы и сдобные пышки. Одни только они ежегодно использовали примерно 125 тонн патоки и белого сахара24.
Тем временем в США сахар привлек внимание ревнителей пуританских традиций. В 1830-х годах пресвитерианский священник Сильвестр Грэм призывал отказаться от мяса и избегать стимуляторов, в том числе сахара. Его идея «возвращения к природе» оказала значительное влияние на американский авангард. Адвентисты седьмого дня тоже стали приверженцами вегетарианской диеты, свободной от любых возбуждающих средств. Двое их последователей, братья Келлог, изобрели кукурузные хлопья. Сделали они это специально для посетителей их знаменитого санатория в Батл-Крике, которые не могли побороть свои пагубные пищевые привычки. И хотя кукурузные хлопья не обладают никакими специфическими достоинствами, их гордо преподносили как здоровую альтернативу другим завтракам, полным жира и сахара. Уильям Кит Келлог не оправдал своей репутации борца за здоровый образ жизни: в 1907 году он начал массовое производство кукурузных хлопьев – и жажда наживы заставила его добавлять в них сахар. С тех пор, по всей видимости, так ничего и не изменилось. Согласно исследованию Рабочей группы США по охране окружающей среды, проведенному в 2011 году, детские готовые завтраки Kellogg’s и The Quaker были среди самых сладких на рынке, и доля сахара в них достигала 55 %25.
В итоге пуританство и движение за трезвость не умерили потребление сахара, а только способствовали его росту. В начале XIX века культовым символом движения за трезвость был чай, а члены этого движения стали известны как «чаеголики» (англ. teetotalers). Но вместе с чаем пришел и сахар, а за ним и сладости с тортами. Квакеры играли заметную роль в производстве сладостей, чему способствовал их сознательный отказ от употребления алкоголя. В 1824 году Джон Кэдбери, квакер и активный сторонник трезвого образа жизни, открыл в Бирмингеме лавку, где продавались чай и кофе; в дальнейшем он также начал продавать какао и горячий шоколад. К концу XVIII века квакеры превратили Филадельфию в «столицу сладостей», и уже позже, на пороге XX столетия, это привело к появлению шоколадной империи Hershey’s26. Для мусульман и мормонов, конечно, алкоголь тоже находится под запретом. Возможно, именно поэтому уровень потребления сахара в этих обществах довольно высок и в случае мормонов вызывает тревогу27. Догадка подтверждается тем, что сахар и алкоголь взаимно заменяют друг друга. Как пишет Гэри Таубс в своем бестселлере «Дело против сахара» (The Case Against Sugar), «сахар может ослабить физическую тягу к алкоголю»28.
Общественное осуждение алкоголя, нарастающее в США, шло бок о бок с вездесущей рекламой самых разнообразных сладостей и появлением новых напитков. Среди них, конечно же, отдельно можно выделить «Кока-Колу». Ее изобрел аптекарь Джон Стит Пембертон в 1886 году, когда в Атланте, где он жил, запретили алкоголь. До 1905 года напиток даже содержал в себе кокаин, а в 1915-м, когда его стали производить массово, получил свою культовую бутылку.
Промышленное производство конфет и напитков необычайно расширилось во время Сухого закона в США, который длился с 1920 по 1933 год. Особую роль в этом сыграло появление сборочного конвейера, радикально сократившего стоимость изготовления конфет29. В итоге в 1936 году был отмечен рекордно высокий уровень ежегодного потребления конфет – 16 фунтов (около 7 кг) в расчете на душу населения. Эта цифра сделала конфеты восьмым продовольственным товаром в рейтинге спроса той эпохи30.
Вместе с «Кока-Колой» широкое распространение в США получили такие новшества, как стойки с газированной водой и мороженое в вафельном рожке. И без того низкие цены продолжали падать, что обеспечило производителям мороженого и шоколадных батончиков, в частности Кэдбери и Херши, рост популярности среди широких масс. В то же время появились кексы и другие десерты в маленьких упаковках31.
В 1920-х годах Гарри Бёрт-старший вместе с сыном изобрел ванильное мороженое, покрытое шоколадом. Эти брикеты под названием «Good Humor» («Хорошее настроение») продавались прямо с белых грузовиков со звонкими колокольчиками. Слава об этом мороженом распространилась далеко за пределами Америки после того, как в 1964 году оно было упомянуто в известной серии детских книг – «Маленькие золотые книги» (Little Golden Books).
Принимая во внимание революцию в производстве сладостей и непреклонность антиалкогольной политики, можно заметить связь между резко возросшим потреблением сахара и сопутствующими заболеваниями: уровень смертности от диабета, характерный для США в 1930-х годах, был в пять раз выше, чем в 1880-х32.
В Германии и Франции владельцы свеклосахарных заводов заметили, что по потреблению сахара их страны уступают США и Великобритании. Чтобы исправить эту ситуацию, они наняли маленькую «армию» медицинских экспертов, которые убеждали покупателей в необходимости сахара как ценного источника энергии. Изначально их усилия были напрасны, поскольку сахар стоил дорого, а люди еще не привыкли к его чрезмерному потреблению. Впрочем, кампания свеклосахарных заводов, направленная на повышение потребления сахара на внешних рынках, стала гораздо успешнее после принятия Брюссельской конвенции (1902), когда производители смогли убедить свои правительства снизить налоги на их продукцию33. Впоследствии представителей бизнеса заставили прекратить демпинг, и они попытались направить свой сахар на внутренние рынки.
Производители свекловичного сахара в Германии и Франции были уверены, что людей можно научить любить сахар. Не случайно в год подписания Брюссельской конвенции Альфред Штайницер опубликовал книгу «Важность сахара как источника энергии для туризма, спорта и военной службы» (Die Bedeutung des Zuckers als Kraftstoff für Touristik, Sport und Militärdienst), издание которой финансировали сахаропромышленники. Печатались плакаты, открытки и бумажные пакеты, раздаваемые в бакалейных лавках со слоганом «Сахар дает силы!». Во Франции сахарная промышленность получила поддержку от ученых, утверждавших, что представители рабочего класса недополучали калорий, из-за чего им не хватало сил на труд. Но большинство французов, в особенности жители села, по-прежнему считали сахар капризом буржуазии. Даже в Париже в 1905 году у каждого четвертого мужчины и каждой пятой женщины сахар еще не стал частью ежедневного рациона. И хотя французские власти, по всей видимости, приняли идею, согласно которой здоровая диета предполагала ежегодное потребление 25 кг сахара на душу населения вместо реальных 14–15 кг, столь высокий уровень не пришелся по душе самим французам. Последующее предложение подслащивать багеты показало, насколько мало было уверенности в том, что страна в целом привыкнет потреблять больше сахара34. В Германии рабочие начали есть рисовую кашу, пудинги и другую сладкую еду, ставшую доступной в ранние годы XX столетия, но во многих немецких фермерских домах потребление сахара все еще считалось расточительным грехом35.
Стойка
