последние годы он делал в основном аппликации, которые потом переносили на стекло. Ему предложили создать что-нибудь в этом роде; результат получился ярким и элегантным, как сама Эбби. Витраж по эскизу Матисса изготовят за несколько дней до смерти автора в начале ноября 1954 года.
Овдовевший Джон-младший продал сыновьям акции Рокфеллеровского центра, оценённые в 2 миллиона 200 тысяч долларов. Перед этим пришлось решить ряд сложных проблем. Требовалось согласие, во-первых, Колумбийского университета, которому принадлежала земля; во-вторых — страховой компании «Метрополитен лайф», основного кредитора. Университет дал добро, только получив обещание, что акции не будут проданы никому вне семьи, а дивиденды по ним не начнут выплачивать до полного расчёта по долгам, составлявшим в общей сложности 80 миллионов: 20 миллионов — «Метлайф», а остальное — отцу. Первый долг будет погашен в 1950 году, а вот по поводу второго, признаётся Дэвид, в семье возникнет немало трений…
В 1948 году девятнадцатилетняя Бесси де Куэвас, вместо того чтобы поступить в Вассар-колледж, вышла замуж в Париже за молодого инженера Юбера Фора, с которым познакомилась два года назад. Родители были против: отец хотел видеть дочь женой испанского гранда. На свадьбе были только два свидетеля и никого из родственников. Теперь уже Джон-младший выступил в роли доброго дедушки, уговорив Куэвасов не противиться счастью своего дитяти. Он послал молодожёнам тысячу долларов и помог мужу Бесси найти работу в Америке. Кстати, на вопрос о своей национальности Бесси однажды ответила, что она экспат в третьем поколении. А когда её младший брат Джон работал на Уолл-стрит, один коллега спросил, не родственник ли он сумасшедшей маркизе. «Да, — ответил он, — она моя дальняя мать».
Семейная жизнь Уинтропа не задалась. Уже в 1950 году они с Барбарой расстались, но процедура развода растянулась на четыре года. В итоге Бобо получила больше пяти миллионов долларов; маленький Уин остался с матерью. Барбара переехала в Нью-Йорк и периодически наезжала в Париж — развлекать богатых и знаменитых.
Джон-младший коротал время в обществе своих невесток Бланшетт и Тод. Его жизнь в Покантико скрашивали соседи — молодая чета Робин и Маргарет Мёрфи. Родители Робина были соседями Рокфеллеров по Сил-Харбору, поэтому подружились и дети. Став врачом, Робин в 1948 году женился на Маргарет, которую все звали Хеппи. Пара была дружна с Дэвидом и Пегги; мужья вместе участвовали в гонках, организованных местным яхт-клубом, они вчетвером ходили под парусом вдоль побережья штата Мэн на яхте «Джек Тар». Дэвид помог Робину устроиться в Институт медицинских исследований[75], где он стал заниматься биомедициной; Мёрфи переехали жить в особняк на 65-й улице, по соседству с друзьями, а Нельсон присоединился к Дэвиду, когда тот просил отца продать им участок земли в Покантико под загородный дом. До этого в Покантико жили только Рокфеллеры, но Нельсон, унаследовавший от матери способность убеждать, преодолел сомнения отца.
А отец в 77 лет решил снова жениться — на Марте Бэрд-Аллен, на 20 лет его моложе, вдове его однокурсника и друга. Талантливая музыкантша, в молодости Марта играла в Лондонском симфоническом оркестре, но бросила карьеру ради мужа. «Хотя я уже в течение какого-то времени знал, что отец встречается с Мартой, когда он спросил меня, что я об этом думаю, я не ответил ему: „Я думаю, что это будет замечательно“, — вспоминает Дэвид. — Я знал, что мать не была высокого мнения о Марте, и сказал об этом отцу, выразив сомнения относительно идеи его повторной женитьбы». Впоследствии он признавал, что это был опрометчивый поступок: отец, которому было очень одиноко, «рассчитывал на моё одобрение уже принятого им решения, а отнюдь не интересовался моим мнением. Я поставил память о матери впереди счастья отца». Явного разрыва не произошло — «внешне наши отношения оставались такими же, как и раньше: эмоционально приглушёнными, совершенно естественными и корректными». Чтобы подсластить детям пилюлю, Джон-младший учредил новую серию трастовых фондов на общую сумму свыше 61 миллиона долларов — для Марты и каждого из сыновей, чтобы те могли сделать бенефициарами своих детей. Но с этого момента отношения с отцом становились всё более отчуждёнными, и Марта этому способствовала.
День Рокфеллера-отца строился по неизменному распорядку: он вставал в семь утра, в восемь наскоро завтракал, ехал из Кайката в Нью-Йорк — в свой офис в Рокфеллеровском центре, до полудня работал, обедал, после обеда спал, снова работал, потом ехал кататься или развлекаться другим способом. По воскресеньям, после молитвы, он ждал к ужину столько детей и внуков, сколько могли приехать. Весной и осенью они с Мартой на несколько недель уезжали в Уильямсберг. Лето проводили в Сил-Харборе, зиму — в Тусоне, штат Аризона. Джон всё-таки больше походил на свою благочестивую мать, чем на склонного к экстравагантности отца: в 1952 году он купил для внуков 22 экземпляра Библии и с воодушевлением распаковывал ящик с книгами.
Его здоровье, никогда не отличавшееся крепостью, начало ухудшаться. Нельсон предложил отцу простить сыновьям долги Рокфеллеровского центра: лучше потратить эти деньги на модернизацию (например, установку кондиционеров) и строительство новых зданий. Но в этом случае Джон-младший должен был бы уплатить 26 миллионов долларов в виде налога на дарение. Тогда ему предложили передать долговые обязательства в Фонд братьев Рокфеллеров, который нуждался в постоянном капитале. Нельсон даже пригрозил подать в отставку с поста президента Рокфеллеровского центра, если отец этого не сделает. Тот подчинился, и теперь братья, по сути, выплачивали долг в 57,7 миллиона (на это уйдёт 17 лет) собственному фонду, позволяя ему накапливать капитал, и при этом стали единственными владельцами Рокфеллеровского центра, который из убыточного предприятия (потери Рокфеллера-младшего составили 110 миллионов) превращался в весьма доходное, с прибылью в пять миллионов в год.
В ноябре 1952 года состоялись очередные президентские выборы, в которых демократы наконец-то уступили республиканцам. В минус Трумэну зачли начавшуюся в 1950 году войну в Корее и неудачи в холодной войне: республиканцы утверждали, что в правительство США внедрились советские шпионы. Демократы же ставили в вину кандидату противников, генералу Дуайту Эйзенхауэру, потворство сенатору Джо Маккарти, начавшему «охоту на ведьм». Пытаясь отмежеваться от непопулярной политики Трумэна, демократический кандидат Эдлай Стивенсон строил свою кампанию на приверженности «Новому курсу», пугая избирателей, что при республиканском президенте неминуемо разразится новая Великая депрессия. Но слава победителя в недавней мировой войне обеспечила Эйзенхауэру безусловную победу. К тому же он съездил в Корею, чтобы разобраться на месте, что можно сделать для прекращения войны[76].
Средства для предвыборной кампании Эйзенхауэра помогал собирать Уинтроп Олдрич, которого тот, став президентом, назначил послом в Лондон. Занимать этот пост мог только очень богатый человек.
Нельсона Рокфеллера, вернувшегося в политику ещё при Трумэне, новый президент назначил главой Консультативного комитета по организации правительства, задачей которого было сформулировать рекомендации для повышения эффективности исполнительной власти. Нельсон предложил 13 планов реорганизации (в частности, департаментов обороны и сельского хозяйства); все они были проведены в жизнь, благодаря чему был создан Департамент
