Как-то раз я решил проверить курсанта и вырубил мощность, находясь возле травянистой площадки, которую мы использовали для отработки вынужденных посадок. Курсант отреагировал вовремя, он сбросил шаг, выровнял воздушную скорость и направил машину к площадке. У него отлично получалось. Однако на ту же самую площадку в тот же самый момент начал авторотировать еще один вертолет, без нашего ведома. Я заметил тень над нами, пока мы опускались к земле. Он снижался быстрее нас. Когда его полозья приблизились к нашим лопастям, я понял, что нам никуда не деться. Если бы я дернул диском винта, наши лопасти ударили бы по его полозьям. Мы и так снижались на максимальной скорости. В самый последний момент соседний вертолет увидел нас и резко дернулся в сторону. По моим расчетам, мы разминулись с ним всего на дюйм. Но критические ситуации во время обучения были все же далеки от того, что продолжало меня тревожить по ночам.
– Каждое утро приезжает грузовик. Мне приходится открывать его кузов. Я знаю, что внутри, но я все равно подхожу к кузову, – рассказывал я. – Каждый раз одно и то же. Водитель сдает задом к двери и спрашивает: «Сколько возьмешь?» Он показывает на кузов с младенцами. С мертвыми младенцами. От их вида у меня всегда подкатывает ком к горлу. Они выглядят как мертвые, но потом я замечаю, как один за другим начинают мне подмигивать.
Я замолчал.
– Что происходит дальше? – Док Райан стряхнул пепел на свой стол.
– Дальше я всегда отвечаю: «Двести фунтов, Джейк». Я смеюсь, когда говорю это. Джек берет вилы, вонзает их в кучу и бросает пару трупиков на большие весы. «Почти по десять фунтов каждый», – говорит он. Я мысленно кричу, умоляю его остановиться, говорю, что младенцы еще живы, но Джейк продолжает нагружать весы. Каждый наколотый на вилы младенец извивается, как червяк, но Джейк этого не замечает.
– А потом?
– Потом я просыпаюсь.
– И что, по-вашему, это означает?
– Я надеялся, что вы мне объясните.
– Меня больше интересует ваше мнение.
– Не знаю.
– Что ж, у нас все равно вышло время. Подумайте об этом. Через неделю, в то же время?
– Идет.
Доктор Райан, капитан Райан, проводил меня до двери.
– Транки помогают?
– Помогают заснуть, но я не могу летать на них.
– Нужно еще время, – сказал он. – Скоро все пройдет.
Я был отстранен. Посещение дока Райана каждую неделю входило в мой новый график. Это был второй раз, когда меня отстранили от полетов в Уолтерсе.
Первый раз произошел, когда я летел с одним из своих лучших курсантов, садился на главном аэродроме. После тренировочных полетов к аэродрому стягивались сотни вертолетов. Как правило, в этом заторе машиной управлял инструктор, в особенности над стоянкой, где лопасти соседних вертолетов мешали парить. Направившись в парении к нашему месту, я почувствовал, что машину несет назад. Я задвинул ручку управления вперед и понял, что назад несет не машину. Назад несло меня. Я вжал кнопку внутренней связи. Курсант моментально принял управление, подумав, что я устраиваю ему очередную неожиданную проверку. Он сманеврировал на наше место, приземлился и заглушил машину. Пока он все это проделывал, я боролся с головокружением. На послеполетном инструктаже я похвалил курсанта за посадку и поставил ему две пятерки. Затем я отправился прямиком к авиационному врачу. Он не обнаружил никаких физических отклонений, но отстранил меня от полетов на месяц.
Быть отстраненным пилотом среди летающих пилотов – сущая пытка. Я работал в диспетчерском пункте, вел записи и водил грузовики до промежуточных аэродромов, выполнял задачи, которые обычно возлагаются на рядовых первого класса.
Кошмары продолжались весь месяц, а мои ночные пробуждения стали еще хуже. Находясь в собственном доме, я коротал ночи в одиночестве. Когда Пейшнс и Джек засыпали, я украдкой выходил из комнаты и читал, клеил модели самолетов, занимался чем угодно, лишь бы заснуть. Как правило, я укладывался спать в четыре-пять утра.
Я пришел к выводу, что без полетов ситуация будет становиться только хуже. Психологический шок, вызванный отстранением, разжигал проблему. Во время следующего посещения врача я сообщил ему, что все в порядке. Я отлично себя чувствую. Сплю как бревно. Когда можно вернуться к полетам? Он сказал, что если через неделю все будет так же хорошо, он вернет меня в обойму. И он вернул.
Я снова начал обучать других летному делу. Я показывал курсантам, как садиться в тесных местах и как из них выбираться, как взлетать, когда не можешь парить, как летать строем и даже как авторотировать в ночных условиях. Лиз гордился бы мной.
В конце каждого учебного цикла курсанты, которых мы проводили сквозь огонь и воду, были так счастливы, что обычно преподносили своим инструкторам подарки. Самым стандартным подарком была бутылка виски. В то время я не употреблял алкоголь, поэтому мои подарки скапливались в домашнем серванте.
Днем все было хорошо, по ночам я попадал в ад. Прошел уже год с момента моего возвращения из Вьетнама. Сны до сих пор угнетали меня, а незримый страх продолжал выкидывать меня из кровати. Как-то раз, блуждая ночью по дому, я решил пропустить стаканчик. Три стаканчика спустя я нырнул в кровать и вырубился. Следующей ночью я повторил этот прием. Он сработал, но мне уже пришлось выпить несколько больше для достижения результата.
Отработав еще два учебных цикла, я снова стал страдать от головокружения. Я находился в маршрутном полете со студентом, когда мне показалось, что машину ведет назад.
Меня снова отстранили. На этот раз уже навсегда. Именно тогда я и начал посещать дока Райана.
Пока училище пыталось подыскать работу для нелетающего пилота, я две недели подряд проходил психологические тесты. Для одного из таких тестов мне пришлось отправиться в Форт-Сэм-Хьюстон на консультацию.
На парковке в Форт-Сэме я встретил Найвена, Старателя, который зацепился полозом за колючую проволоку над минным полем во Вьетнаме. Теперь он был майором.
– Ну, и как тебе твой крест за летные боевые заслуги?
– Какой крест?
– За вылет, когда мы сбросили те боеприпасы, помнишь? Сперва ты начал падать, но потом развернулся и все получилось.
– Ага, припоминаю.
– Ну вот, командир ворчунов тем же вечером представил нас к наградам. Я свою получил.
– Ни разу не слышал про это.
– Не пойму, – Найвен нахмурился. – Может быть, дело в том, что я был записан командиром экипажа?
– Вполне в их духе.
– Ну ты все равно проверь. Для карьеры не помешает.
– В этом уже нет смысла. Я увольняюсь из армии.
– Почему?
– Я отстранен. Без полетов армия быстро надоедает.
– За что тебя отстранили?
– Я псих.
