наших лидеров принять решение в стремлении быстро закончить войну, но в то же время выразила свой ужас по поводу любого вида войны. Другой вопрос заключался в следующем: «Понимает ли народ Соединенных Штатов, что молодые люди Японии не любят перевооружение и что для перевооружения по требованиям Вашингтона мы должны будем изменить свою конституцию, изначально принятую по просьбе Соединенных Штатов?»
Конечно, условия в мире изменились с тех пор, как они приняли конституцию, которая навсегда исключала возможность войны, но угрозу советской экспансии было не так легко увидеть японскими глазами, как американскими. Не думаю, что мое объяснение того, чем опасно это явление для демократии, звучало убедительно для людей, которые никогда не испытывали на себе преимуществ демократической жизни.
Такие сессии часто меня выматывали, особенно если в аудитории находилось много студентов, но больше всего меня утомляло то, что все приходилось переводить.
Помню одну очаровательную и довольно утонченную японскую журналистку, которая блистала красотой в традиционном костюме, но, казалось, была знакома с западными обычаями. Она сказала, что самые большие трудности дома вызывает «система кошелька».
«В чем она заключается?» – спросила я.
«Моя свекровь, – ответила журналистка, – старомодна. У нее есть большой кожаный кошелек, и каждую неделю она кладет в него весь семейный заработок. После этого все члены семьи начинают зависеть от ее представлений о том, сколько должны тратить и должны ли вообще тратить деньги. На самом деле она практически указывает, как нам жить».
Я выяснила, что такое практикуется во многих местах. Одна женщина, работница фабрики, рассказала, что по выходным ездит домой на ферму, где живет ее семья, и всегда складывает свой заработок в домашний алтарь в ночь приезда. На следующее утро деньги оказываются в кошельке у свекрови. Я обнаружила, что большинство японских матерей из числа рабочего класса с нетерпением ждут того дня, когда станут свекровями и смогут тиранить своих невесток. Постепенно эти устаревшие обычаи меняются при нынешнем правительстве, но, прежде чем они исчезнут окончательно, пройдет немало времени.
Я много чего пережила за свою жизнь, но не могла избавиться от чувства тревоги, появившегося во время подготовки к беседе с императором Хирохито, 124-м в своем роду, и императрицей Нагако. Зная, что старые привычки и обычаи меняются, особенно в среде японских женщин, я подумала, что было бы интересно узнать, могла и хотела ли императрица возглавить эти изменения.
Чем больше я беседовала с женщинами Японии, тем больше убеждалась, что, хоть они и обладали силой в закулисье домашнего хозяйства, они не добились прямого равенства с мужчинами, как это предусмотрено новой конституцией страны, несмотря на то что в парламенте насчитывалось тридцать женщин.
Конечно, среди выдающихся женщин в сфере труда, в фермерских организациях и в социальной работе было несколько настоящих интеллектуалок, но их нельзя было назвать самыми влиятельными в Японии с точки зрения социального престижа. Они, если не считать принцессы Чичибу, не интересовались тем, как живут девушки, работающие на фабриках, или тем, как крестьянки трудятся на своих полях или дома.
К этой встрече с императором и императрицей прилагался объемный протокол, по которому меня провел наш посол Джон Эллисон. После того как мы расселись во дворце, прибыли император и его жена. Императрица была в кимоно. Глядя на нее, спокойно сидящую, сложив руки на коленях, с бесстрастным лицом без морщин, я не могла не задаваться вопросом, что скрывается за этой видимой безмятежностью. Должно быть, у нее обширное образование. Ее муж изучал естественные науки и написал несколько книг. Императрица всегда интересовалась воспитанием детей.
Мы обсуждали условия жизни в целом, и в какой-то момент император сказал, что всегда сожалел о нашем вступлении в войну, несмотря на его энергичные усилия по ее предотвращению. Теперь он надеялся, что мы вступили в эру дружбы и мира.
В соответствии с новой конституцией его положение меняется, но император может быть важной фигурой. Я верю в искренность его слов о том, что он пытался предотвратить войну, и если мы будем вести себя тактично и осторожно, то сможем рассчитывать на его помощь в построении дружественных отношений с азиатским миром. Даже в то время император надеялся, что Япония станет членом ООН, как это произошло позже, и что мы все сможем сотрудничать для достижения гармонии в международных отношениях.
Боюсь, что во время того интервью я не соблюдала правило, согласно которому человек должен говорить только тогда, когда к нему обращаются. Я задала несколько вопросов, вернее, сделала несколько замечаний, призванных развить идеи императрицы.
«Посетив Пакистан и Индию, – сказала я, – я увидела, что произошло много изменений, особенно в статусе и видах деятельности женщин. Мне казалось, что женщины всех классов сближаются и набираются сил благодаря тому, что лучше узнают друг друга».
Я смотрела на спокойное лицо императрицы, ожидая, что она ответит. Несколько мгновений она молчала, а затем сказала: «Нам нужно расширять границы образования». Император вставил свой комментарий, и я подумала, что, скорее всего, больше от императрицы ничего не услышу, но она, казалось, обдумывала мои замечания, потому что через несколько минут сказала: «В жизнях наших женщин происходят большие перемены. В прошлом нас всегда учили тому, что смысл жизни – в служении, и я боюсь, что с этими новыми изменениями может произойти потеря реальных ценностей. А вы как думаете, миссис Рузвельт?»
«Во все эпохи перемен, – ответила я, – есть реальная опасность утраты старых ценностей. Но мне кажется гораздо менее опасным, когда умные и образованные женщины берут на себя инициативу и добиваются необходимых изменений».
«У нас разные обычаи, миссис Рузвельт, – вмешался император. – У нас реформами руководят правительственные организации. Мы показываем нашим людям на собственном примере, как живем, и именно наша жизнь оказывает на них влияние».
Казалось, что это было последнее слово о том, насколько далеко может зайти императорская семья, взяв на себя руководство в новую эру жизни Японии. Но я не могу не верить, что в будущем женщины с высоким социальным статусом, включая членов свиты императорской семьи, будут играть более ведущую роль, поскольку в прошлом пожилые женщины оказывали такое важное влияние в каждом доме.
Вспоминая свой визит в Японию, я понимаю, что многие инциденты иллюстрировали проблемы, связанные с установлением демократической формы правления на Дальнем Востоке, и особенно с обучением женщин активному участию в государственных делах. Однажды в Токио я присутствовала на конференции за круглым столом в национальной Ассоциации молодых женщин-христианок с участием, возможно, самых представительных женщин-лидеров в стране. Они были серьезно обеспокоены прогрессом в новую эру свободы. Они заставили меня разглядеть трудности, которые создает оккупационная армия или
