Медсёстры украдкой перешёптывались, а доктора только обречённо качали головами – а смысл? Пациент уже не жилец. Каждый час, проведённый им на этом свете под капельницами и аппаратами, – уже чудо. Тело его обезображено, лёгкие обожжены, а огромное количество сильнейших обезболивающих всеми силами гасит его сознание. И к лучшему, ведь тогда всё, что довелось бы чувствовать этому человеку – страшную боль и агонию, какой не пожелаешь даже врагу. Впрочем, если уж говорить о чудесах…
– Комиссар Варга, – доктор Сигрин в компании главного врача больницы Святого Христофора – пожилого, но очень спортивного на вид седого мужчины невысокого роста – вышел навстречу посетителям прямо из палаты погорельца. Оба врача хотели что-то сказать, но замерли. В холле Варга был не один. Рядом с ним, утопая в лучах утреннего света, сияла белокурая шевелюра Констанции Маршан. Зрелище почти сказочное, несмотря на контекст. Сигрин особенно, впрочем, не любовался. Он осуждающе поджал губы и сразу обозначил причину своего недовольства: – Констанция, а вы по-прежнему игнорируете постельный режим?
– Я немного прогулялась в город, – уклончиво ответила госпожа Ди Гран и слегка повела плечами. Лицо её уже начало приобретать лёгкий золотистый оттенок, свойственный жителям тёплого острова, хотя ссадину на лбу у края роста волос всё ещё скрывал пластырь. Надо было, конечно, строже отчитать девицу за безответственность, но её почти мистическое сходство с белокурыми красавицами с диграновских семейных портретов напомнило Сигрину, что препираться с этим семейством он никогда не любил. Не будет и впредь. Он отмахнулся от размытых оправданий Конни и поспешил представить её своему спутнику.
– Доктор Мартен, главврач, – указав на пожилого мужчину в белом халате, произнёс он сдержанно. – Доктор Мартен, позвольте представить вам Констанцию Маршан – Ди Гран. Да-да, собственной персоной.
– Я так и подумал, что это она. Ангелоподобное создание, – смущённо хохотнул главврач и пожал протянутую девушкой руку. – Приятно познакомиться лично, госпожа Ди Гран. Жаль, что при таких обстоятельствах…
– Я познакомился с ней, когда она получила камнем по голове, – пожал плечами доктор Сигрин. – Думаю, в плане неприятных обстоятельств я мог бы с вами конкурировать.
– Вы оба не смогли бы обскакать меня, – фыркнул грозный (как и всегда) Варга, – я встретил госпожу Ди Гран аккурат возле трупа Исидоры Совиньи.
На мгновение повисла пауза, после которой оба врача в очень свойственной именно представителям этой профессии спокойной манере ответили:
– Ладно. Ты выиграл.
– Так что насчёт нашего пациента? – разворачивая беседу в деловую сторону, поинтересовался признанный победитель. – Вы говорили, что-то срочное. Пришлось мчаться с Ди Граном подмышкой, чтобы ничего не упустить.
– Пациент в сознании. Удивительное дело. Если тебе нужен шанс, чтобы расспросить его, то поспеши. Другого не будет, – кратко отрапортовал Сигрин и жестом пригласил гостей в палату, откуда доносилось размеренное пикание каких-то медицинских приборов. В последней его фразе Конни расслышала то, от чего у неё в животе всё перевернулось. Она не была уверена в том, что хочет заходить и видеть того, о ком шла речь. Даже несмотря на то, что оказалось на той самой видеозаписи.
Преодолев ступор, она заставила себя перешагнуть порог палаты. В нос ударил едкий запах медикаментов. К счастью, от человека, лежавшего на больничной койке, её отделяла небольшая ширма. Девушка приняла ответственное решение за эту самую ширму не заходить. Обнаружив небольшой стул в углу, она расположила его настолько близко к пациенту, чтобы слышать его, и настолько далеко, чтобы не видеть. Пусть в этом разговоре целиком и полностью властвует Варга.
– Джулиан Данич, вы слышите меня? – Варга обратился к пациенту его настоящим именем. От этого Конни стало как-то не по себе, и странная дрожь прошла по телу, когда кто-то за ширмой сдавленно угукнул. Звук был хриплый, тяжёлый, мало похожий на звук человеческого голоса. Лицо девушки вспыхнуло огнём, и ей пришлось накрыть его ладонями, чтобы немного охладить. Доктор Сигрин, стоявший рядом, по-отечески положил вытянутую сухую ладонь ей на плечо, но ничего не сказал. Не предлагал уйти, не делал замечаний и вообще ни коим образом не нарушал хрупкой тишины палаты.
– Джулиан, вы признаёте себя виновным в смерти сироты Роуэн, находившейся под вашей опекой?
Ответ был необязателен. Если накануне вечером у Констанции и закрался очаг сомнения по поводу виновности Альфреда Диккенса в убийстве девочки, то маленькая квадратная флешка на тридцать два мегабайта мигом этот очаг потушила. Дата на видео говорила сама за себя – это был отрывок съёмки камеры наблюдения за тот самый день, когда Роуэн была обнаружена у реки.
Смотреть его в присутствии Виолетты брат и сестра Маршан не решились. Вместо этого они созвонились с комиссаром и сбивчиво обрисовали ему ситуацию: странный конверт, письмо, видеозапись. Тот примчался в особняк с целой толпой экспертов, которые тут же изъяли всё вышеназванное. А содержание видеоролика мгновенно подтвердило смелые предположения.
Дверь, ведущая в сад, распахивается. Сутулая девочка-подросток с копной путаных каштановых волос выскакивает на улицу, сжимая в руке пачку смятых бумаг, но кто-то хватает её за талию и пытается затащить обратно в дом. Девочка вырывается, и Альфред Диккенс вынужден бежать следом. На видео нет звука, но хорошо видно, как он кричит и плюётся при этом слюной. Совсем не такой изысканный и благородный джентльмен, каким он пытался казаться. Роуэн делает несколько шагов по влажной от росы каменной дорожке сада и поскальзывается. Практически полностью она выпадает из поля зрения камеры, когда мужчина хватает камень с клумбы и сильно замахивается. Запись прерывается в тот момент, когда ноги подопечной шантажиста перестают дёргаться. Картина, которая вряд ли когда-нибудь покинет сознание Констанции Маршан.
Нет, она не впечатлительная. Да, она знает, что такое смерть и как это выглядит. Просто она умеет запоминать моменты. Запоминать так, чтобы точно знать, чего она больше никогда в жизни не хочет видеть, чувствовать, допускать. И это видео, подаренное неизвестным доброжелателем, отпечаталось теперь на обратной стороне век навсегда.
Как и лицо Роуэн. То самое, которое Конни увидела однажды в тёмном переулке за мгновение до того, как сама могла бы повторить её судьбу. Вне всяких сомнений это видение (и какая, к чёрту, разница, было ли оно реальным?) спасло её от панической попытки убийцы совершить ещё одно преступление.
– Совиньи… – кто-то сдавленно прохрипел совсем рядом, преодолевая чудовищную боль. Этот звук, словно ушат ледяной воды, привёл Констанцию в чувство.
– Вы имеете отношение к смерти нотариуса Исидоры Совиньи, господин Данич? – подхватив инициативу умирающего убийцы, поспешил переспросить Варга.
– Она…знала… – Альфред Диккенс отвечал с большим трудом, но старался изо всех сил. Странное чувство передалось Констанции вместе с его хрипами. Такое, словно, оказавшись у самой границы смерти, этот не заслуживающий уважения человек изо всех сил пытался передать ей некое послание. Подавшись чуть-чуть вперёд, девушка прислушалась максимально внимательно.
