— Лар? — Ромка достаточно хорошо изучил своего наставника, чтобы знать: когда Лара что-то «беспокоит», неприятности не заставляют себя ждать. Иса, однако, этой истины еще не постигла.
— Но все же хорошо кончилось! — удивленно воскликнула она.
— Я не верю в счастливый конец, — сказал Лар с досадой, а Ромка, отвлекшийся было на их беседу, снова попытался понять, что за выход такой они с Исой для него придумали.
— Но Император…
— Любит розыгрыши, — ответил Лар. — Это его единственная слабость. Хотя, — добавил он, подумав, — учитывая, какие у него в распоряжении ресурсы, это, скорее, слабость тех, кто его окружает.
— У носорога плохое зрение, — пробормотал Ромка. — Но что он может сделать? Он же не вмешивается.
— Да. Значит… Значит, проблема заключается в самой ситуации. Думаем.
Некоторое время они шли молча. Затем Иса сказала: «Ой!», хихикнула, зажала рот ладошкой и с ужасом посмотрела на Лара. На своего обожаемого «господина».
— Я случайно, — жалобно произнесла она. — Просто…
— Знаю, знаю, — проворчал Лар. — Догадался уже. Старая сволочь! Стратег, туда его!
— Лар?
— Ты сколько весишь? — поинтересовался Лар, и в этот момент они вышли на площадь. Ромка узнал это место, а узнав, понял и замысел своих спутников. Они стояли перед Храмом Рождений, местом, куда счастливые родители приносили новорожденных, чтобы благосклонный взор Императора защитил их от… Словом, от всех младенческих невзгод. Всех болезней, проглоченных погремушек и прочих детских мелочей, всех, включая, надо думать, и такую мелочь, как Маятник. Имея полный доступ, туда вполне можно было пройти во внеурочное время…
— Ох! — сказал Ромка.
К храму вела пологая лестница, собственно, он стоял на склоне, и белые мраморные ступени вели к нему мимо цветущих розовых кустов в человеческий рост… Вели на высоту пятого этажа.
— Лар, — осторожно сказал Ромка, — а может, я, того… Своим ходом?
— Я не знаю, как смотритель храма отличает родителей от младенцев, — зло произнес Лар. — Мы не можем рисковать. Сказано: родители ПРИНОСЯТ детей. Привыкай, парень. Император так шутит.
Он стянул через голову перевязь с оружием, подождал, пока Ромка сделает то же самое. Постоял немного, глубоко дыша.
— Это только справедливо, — сказал он наконец. — Ты меня подольше носил…
— Лар, я…
— Был бы этот Кайл хоть чуть-чуть поспортивнее, — с тоской в голосе произнес Лар, затем схватил Ромку за предплечье, явно собираясь взвалить его на плечи… Остановился… Задумчиво-вопросительно посмотрел на Ису.
— Так детей не носят, — сказала она виноватым голосом.
— Да, — согласился Лар. — Не носят.
Поднатужился и взял Ромку на руки. И пошел вверх по лестнице.
Подъем был тяжелым. Для обыкновенного мальчишки подняться на пятый этаж — плевое дело. Но многие ли смогут при этом нести на руках своего сверстника?
Через какое-то время Ромка начал серьезно опасаться, что Лар просто свалится и умрет — уж больно тяжело он дышал. Хрипло и со свистом. Физическую слабость Кайла он компенсировал своим поистине безграничным упрямством, с размеренностью автомата перешагивая с одной мраморной ступеньки на другую.
Затем на высоте примерно второго этажа он придумал посадить Ромку на декоративную мраморную рыбу, торчащую зачем-то из газона, и так он смог отдышаться.
— За шею крепче, — прошипел он. — Руки отваливаются. Но не души.
К сожалению, скульптур было мало, а лестница и не думала кончаться. Будь в храме живой смотритель, он, несомненно, задался бы вопросом: почему это счастливый отец, которого изображал Лар, шатается, как пьяный, и выглядит так, словно его окатили из ведра? Но, разумеется, смотрителем был магический автомат — красиво сделанный манекен в изумительно сшитом… камзоле? Не важно. И с золотым лицом. Главное — не человек.
— Приветствую вас в Храме Рождений! — торжественно произнес он. Голос у смотрителя был густой, хорошо поставленный, и он разнесся по храму, как, наверное, и планировали создатели ритуала.
— Прошу вас сюда. Желаете ли вы…
— Переходите… к… ритуалу… — пробулькал Лар.
— С великой радостью, — ничуть не удивившись, ответил смотритель. Неслышно ступая, приблизился и сделал плавный жест рукой.
— Вам следует положить ребенка на плиту благословения.
— Помогите… Я не достану…
— С великой радостью.
Легко, словно Ромка действительно был младенцем, смотритель принял его у Лара и положил на усыпанную лепестками роз… «Кушетку, — решил Ромка. — Или тумбу, да, именно обтянутую синим бархатом тумбу, высотой с человеческий рост».
Свет. Дуновение ветра. Звон колокольчика.
— Примите мои искренние поздравления, — сказал смотритель.
Все?
— Спасибо, — буркнул Лар. Затем обращаясь к Ромке: — Слазь, уже все.
Ромка, с опаской поглядывая на смотрителя, спрыгнул с тумбы. Смотритель проводил его взглядом, в котором ничегошеньки не отражалось. Если он и заподозрил подвох, то шум поднимать явно не собирался. Лар, пошатываясь, направился к двери, но, не дойдя, свернул к декоративному фонтанчику и принялся жадно пить. Вот уж кто точно смотрителя не стеснялся.
— Я рад, — говорил между тем смотритель, неслышно то ли идя, то ли скользя рядом с Ромкой, — что в вашей семье чтят традиции. Тысячи лет родители приносили сюда детей, поднимаясь по склону холма, но в последнее время люди стали меньше обращать внимание на устоявшийся уклад вещей.
Лар оторвался от фонтанчика и уставился на смотрителя с выражением крайней подозрительности на лице.
— Обычно люди предпочитают пользоваться лифтом, — продолжал как ни в чем не бывало смотритель, — но вы почтили…
Лар медленно опустился на пол, полусмеясь, полуплача.
— Старая… старая… ох…
— Лар, — осторожно произнес Ромка. — Ты…
— Он знал, — почти выкрикнул Лар, грозя кулаком высокому мраморному куполу. — Планировал…
— Ну… Все же хорошо…
— Да, малыш. — Лар резко, словно рубильником щелкнули, перестал смеяться. — Все хорошо. Пошли. Нас Иса ждет.
Они направились к выходу, на обзорную площадку, с которой открывался вид на ночной город.
— Сейчас, — сказал Лар, и, словно в ответ, внизу на площади часы начали бить полночь. Последний удар… И ничего.
— Ну вот, — усмехнулся Лар. — Осталось только придумать, что ты будешь делать в этом мире. Идеи есть?
— Я уже все придумал, — спокойно сказал Ромка.
— Вот как? И что же?
— Ну… Ты же сам сказал, что гордился бы таким учеником.
