на поезд; а вам скажу на память одно: видно, сейчас ваше время; когда оно кончится, вы увидите, какой жалкой вы окажетесь, но будет поздно. До свидания!
Посадка в поезд была у Владыкиных, на редкость, удачной; очень хорошо разместились они и в вагоне. При прощании муж Вари заплакал и просил их с Наташей молиться о них.
* * *
Во Владивосток ехали почти целую неделю. По дороге Павел, со всеми подробностями, рассказывал жене о памятных местах, где десять лет назад он в одиночестве проводил жуткие дни и месяцы. Перед окном медленно проплыло ущелье, которое тогда называли «Скалы»; затем, достопамятное Облучье, а в нем — дорога на «Кожевничиху»; центральная тюрьма под горою, перекосившаяся избушка, где умерла Зинаида Каплина; конбаза, где провел последние дни, перед освобождением, Афанасий Иванович Якименко; потом «Соколовская падь» с развалинами страшной лесной фаланги, с Кутасевичем во главе. Наконец, туннель и Лагар Аул с серенькими домиками, среди которых малая хатенка деда Архипа с Марией торчала, сквозь проваленную крышу, полуразвалившимся, почернелым остовом русской печи. Наконец, Павел, прильнув к окну, с замиранием, увидел кучу почернелого хлама на месте избушки, а за поредевшим поселком первой фаланги — неизменный «Хораф», по-прежнему, обмывающий скалистую насыпь. Панорама воспоминаний оборвалась станцией Известковой, которая, из нескольких пристанционных домиков на мшистом болоте, превратилась в таежный промышленный поселок.
Владивосток встретил Владыкиных нежным веянием мягкого морского ветерка и своеобразием портовой суеты. Долго смотрел Павел на бухту «Золотой рог», откуда десять лет назад, в составе нескольких тысяч, его отправляли на океанском судне на Колыму. Невольно ему вспомнились детали пережитого, особенно кружок выдающейся интеллигенции на пересылке, которых он приравнял тогда к куче мусора. Перебирая в памяти лично каждого из них, в действительности, установил, что определение Божие, которое он высказал им тогда, сбылось с поразительной точностью: в живых остался только командир дивизии, реабилитированный в 1938 году, остальные сгорели в огненном шквале, ранее описанных, событий.
Во Владивостоке Владыкины, в конторе представительства, отметили свое прибытие, зарегистрировались для получения продовольственных карточек и дальнейшего продвижения на Колыму кораблем. Предупредили транспортное агентство о своем багаже, который следовал за ними из Ташкента. Затем, помолившись Богу, пошли искать своих по вере, и Господь ответил им немедленно: в городе, проходя мимо водопроводной колонки, они спросили одну из женщин о верующих, та, к удивлению Павла, указала им на квартиру, расположенную прямо перед ними. К счастью, у крыльца сидела хозяюшка, которая оказалась милой, гостеприимной сестрой и немедленно пригласила в квартиру. Из расспросов стало известно, что пресвитер и еще несколько братьев арестованы несколько лет тому назад; община распущена; верующие общаются отдельными группами, по личной инициативе.
В тот же день они познакомились с другими семьями и, в частности, с осиротевшей семьей пресвитера, которая жила рядом с тюрьмой и вынуждена была страдать неутомимой скорбью, видя день и ночь перед своими глазами высокое мрачное здание тюрьмы, в котором бесследно исчез ее муж, отец и служитель Церкви. Вскоре нашлись и пламенные души, из числа многодетных, которые, несмотря на вереницу нескончаемых дел по дому, оставили все и к вечеру обеспечили встречу с рассеянными христианами.
Дух Божий особо посетил собравшихся, которые несколько часов провели в слезах умиленного раскаяния, а последний час — в пылу неземного восторга. Среди собравшихся, особенную радость доставляли дети, с великой ревностью хвалящие Бога стишками, пением и даже молитвами. После этого среди христиан установилось регулярное общение, но, увы, к стыду имеющихся оставшихся братьев, временное наблюдение за оживающей общиной было поручено сестрам. Через несколько дней Павлу с Наташей пришлось оставить скорбящих и ехать в порт отправления, для оформления и дальнейшего следования на Колыму.
По прибытии, чета Владыкиных, со многими другими ожидающими, получили место в доме ожидания, отдали документы на оформление предстоящего плавания и с удовольствием побродили среди распускающейся зелени Дальнего Востока. Но, получив известие, что корабль еще где-то в пути, они решили посетить город Сучан, где когда-то Наташа с семьею пытались устроить свою жизнь.
Такая же живая молитва веры Павла с Наташей привела их, без каких-либо затруднений, к «своим»; а день был субботний. Сестра, с которой они встретились прямо на дороге, отнеслась к ним недоверчиво, холодно и отвела к другой сестре, по соседству. А здесь, к великой радости, вторая сестра узнала Наташу с прошлых лет и оказала самое горячее гостеприимство, приют и ночлег, а утром воскресного дня поторопила всех на собрание. Павел был очень рад, в этих дебрях, найти общину, как он заключил, состоящую из живых христиан, которая во многом напоминала ему свою родную Н-скую, где проходило детство. Однажды Павел слышал, что одну из церквей этой местности, в годы народных волнений, постигло большое испытание. Местность в то время неоднократно переходила из рук в руки, воюющих между собой сторон. В один из праздничных дней, когда верующие со своими детьми и гостями собрались прославить Господа, руководимая злобой, вооруженная толпа окружила помещение, наполненное верующими. С гиканьем и бранью, потребовали немедленно разойтись, но из христиан ни один не покинул помещения. Тогда раздались вокруг помещения беспорядочные выстрелы, а после них, некоторые из налетчиков попытались ворваться в дом, чтобы учинить насилье, но и этого им не удалось. В ответ на буйство злых людей, вся церковь встала на колени и начала молиться. Среди налетчиков, водворилась, вдруг, тишина, а затем заметно было, что они приступили к исполнению, какого-то другого, плана. За стеной послышались удары молотков и топоров: моментально, дверь и окна помещения были забиты досками. После этого, из соседнего леса, налетчики, очень дружно, принесли ветвей и сухих сучьев, обложили ими весь дом, а затем, к ужасу немногих окружающих жителей, облив керосином все это, подожгли. Вскоре треск горящего хвороста и запах гари проник в помещение, огонь быстро охватил кольцом все здание. Среди обреченных начались детские крики, а затем первые признаки паники, но старец пресвитер, возвысив голос, обратился к христианам:
— Братья и сестры! Прежде всего, во имя Иисуса Христа — успокойтесь!!!
В помещении водворилась тишина.
— Слово Божие нам говорит: «Возлюбленные! Огненного искушения, для испытания вам посылаемого, не чуждайтесь, как приключения для вас странного…» Это не странное приключение, это путь наших отцов, наших дедов, путь первых христиан.
В это время все присутствующие видели, как лицо пресвитера просияло неземным светом.
— И если угодно Господу, чтобы нам и детям нашим прославить Его этой мученической смертью, то Он даст нам дух твердости и мужества. Поэтому, возьмите друг друга за руки, встанем на колени
