Встревоженные столь серьезным нарушением общественного порядка, российские власти поспешили вернуть армянской церкви земли и школы. Очередной наместник, граф Воронцов-Дашков, доказывал, что официальная политика должна быть направлена на восстановление и поддержание союза с армянами, что крайне важно в условиях угрозы внешнего вторжения и внутреннего мусульманского восстания. Иногда, под давлением обстоятельств, Воронцов-Дашков, для восстановления порядка, даже шел на сотрудничество с дашнаками, за что впоследствии его упрекал Столыпин.
Межобщинные столкновения укрепили не только армянскую, но и азербайджанскую солидарность. К тому времени уже сформировался литературный азербайджанский язык, основанный на разговорной речи и отличавшийся как от персидского, так и от турецкого, причем вначале процесс пользовался поддержкой российских властей. Азербайджанский стал языком периодических изданий, озабоченных проблемами мусульманского образования и местом мусульман в империи. 1905–1906 годы — время кристаллизации азербайджанского самосознания у простых мусульманских рабочих и крестьян, присоединившихся к повстанческим отрядам для охраны сел и исполнения долга чести. Их эмблемой стало зеленое знамя Пророка; враги — армяне.
Таким образом, политика России на Кавказе вызвала серьезное отчуждение ее верных подданных и спровоцировала этнические конфликты, серьезно осложнившие положение в стратегически чувствительном районе.
Средняя Азия
Усиление имперской политики в Средней Азии носило не столько ассимилятивный, сколько экономический характер. Во всей Российской империи, пожалуй, лишь этот регион можно рассматривать как настоящую колонию. Его статус заметно отличался от статуса других частей империи. Население Средней Азии определялось как инородцы: такая категория была свойственна и другим империям, но в России относилась только к данному району и предполагала некий особый, отдельный и подчиненный политический статус. Это подчеркивалось тем, что не вся территория была включена в империю: Хивинское ханство и Бухарский эмират номинально оставались суверенными, но связанными с Россией односторонними договорами о протекторате, включавшими их в таможенный союз.
В областях, входивших в состав империи, российские власти не вмешивались в религию, образование, местное управление и судопроизводство. Они имели мусульманский характер и были столь далеки от российской практики, что любая попытка адаптировать их не могла рассчитывать ни на малейший успех, зато могла спровоцировать сопротивление, чем не преминули бы воспользоваться британцы для усиления своих позиций в этом регионе.
Таким образом, верховная военная власть в Средней Азии опиралась на традиционную и неизменную иерархию на среднем и низшем уровнях.
Единственный аспект местной хозяйственной жизни, серьезно нарушенный русскими, — хозяйственный: в этой сфере для нужд общероссийского рынка имперские власти насаждали орошаемое хлопководство. Кроме того, особенно после 1906 года, правительство активно содействовало поселению русских крестьян на потенциально плодородных землях кочевников. Коренное население воспринимало пришельцев с откровенным недовольством, но было не в силах оказать сопротивление из-за бедности, неорганизованности, отсутствия оружия, разбросанности и полной разобщенности. Единственной силой, способной объединить этих людей, являлся ислам.
Естественно, центр сопротивления российскому правлению находился в Ферганской долине, наиболее плодородном и густонаселенном районе Средней Азии, с давними исламскими традициями. Первое восстание произошло в Андижане в 1898 году, и его руководителем стал суфитский лидер Дукчи Исхан.
До 1916 года спорадические волнения в Ферганской долине, сплетающиеся с общим недовольством обитателей степей по отношению к чужакам, тем не менее не приводили к крупномасштабным восстаниям. Положение изменилось в 1916 году, когда власти покончили с освобождением мусульман от военной службы: теперь те подлежали призыву для работы в тыловых частях. Как только составили списки призывников, среди местного населения поползли всевозможные слухи — многие считали физический труд недостойным. У полицейских участков и административных зданий собирались толпы недовольных, нередко нападавшие на представителей имперской власти. В большинстве городов Ферганского района произошли восстания, волнения охватили почти весь Туркестан. Столкновения с войсками с обеих сторон отличались особой жестокостью. Постепенно армии генерала А. Н. Куропаткина удалось навести порядок, но тут последовала еще одна беда — сотни тысяч мусульман бежали через границу в Китай. По некоторым подсчетам, в результате этих событий население Туркестана сократилось на 17 %, а в отдельных районах потери от эмиграции и беспорядков достигли двух третей.
Евреи
Ни в какой другой области русификация не проявила столь недвусмысленно свой разрушительный потенциал, как в политике властей по отношению к евреям. Впрочем, сам термин «русификация» здесь вряд ли уместен, так как власти, отказавшись от надежды ассимилировать евреев, стали воспринимать их как чужаков: с 1880-х годов евреи, как и кочевники, попали под категорию инородцев.
Кризис 1878–1882 годов показал — и панславизм, и революционное народничество оказались не в состоянии восстановить разорванную русскую этническую ткань и сблизить государство и народ. Волна антисемитских погромов, последовавшая за убийством Александра II, вдохновила идею о том, что вызвать прилив патриотизма масс можно и другим способом — сыграв на антиеврейских предрассудках. Со времени введения черты оседлости евреи, не имея доступа ко многим профессиям и должностям, зарабатывали на жизнь как откупщики, управляющие, лавочники, ростовщики и в силу этого выглядели в глазах рабочих и крестьян грабителями и вымогателями, устанавливающими высокие цены и проценты. При Александре II, в период некоторых послаблений жестких ограничений, многие евреи успешно освоили городские профессии, заслужив негативное отношение части образованных русских, увидевших в них опасных конкурентов.
Решающую роль в превращении антисемитизма в политическую доктрину, в последние два десятилетия XIX века ставшую в России чуть ли не респектабельной, сыграл Иван Аксаков, чьи расчеты на панславизм потерпели неудачу. Идеи Аксакова основывались на работе, опубликованной примерно пятнадцатью годами раньше и принадлежавшей перу принявшего православие еврея, профессора Минской семинарии Якова Брафмана. Работа называлась «Книга Кагала». Кагал — еврейская самоуправляющаяся корпорация в независимой Польше; российские власти ограничили ее права на присоединенной к России территории, а в 1844 году запретили совсем. Однако, по мнению Брафмана (теперь его поддержал Аксаков), Кагал не только продолжал существовать, но и пользовался беспрецедентным влиянием на евреев, склоняя к безнаказанной эксплуатации православных верующих, среди которых они жили.
Более того, как утверждал Аксаков, Кагал пользовался поддержкой могущественных зарубежных сторонников, заинтересованных в ослаблении России. «Евреи в черте оседлости составляют „государство в государстве“, со своими административными и судебными органами, со своим местным национальным правительством, государство, центр которого лежит вне пределов России, за границей…»
