Грот перелез через бетонную баррикаду, встроенную в колонну арки, и пошел вслед за русскими в Тиргартен. Парк напоминал ему поле боя у Хюртгенского леса, которое он видел год назад: поваленные деревья лежали "как разбросанные спички". Из-за полуразрушенной стены Грот смотрел, как русские солдаты стремительно побежали в дымовую завесу.
В три часа с небольшим парк окутала зловещая тишина, которую разорвали ликующие голоса. Русский офицер, лежавший в грязи, посмотрел на Грота, затем улыбнулся и сказал: "Берлин капут".
Деницу ничего не оставалось делать, как принять условия Монтгомери. Он приказал адмиралу фон Фридебургу подписать тактическую сдачу северной Германии, включая Голландию и Данию. Фридебург должен был после этого лететь в Реймс и предложить Эйзенхауэру тотальную капитуляцию всех остальных немецких сил на Западном фронте.
В тот же день Монтгомери весело вошел в палатку, забитую корреспондентами. Он вскинул голову и сказал: "Садитесь, джентльмены". Все сели на корточки на земляной пол. Монтгомери стал прихорашиваться — для корреспондента Ричарда Мак-Милана это был знак, что фельдмаршал в очень хорошем настроении.
"Есть некий джентльмен по имени Блюментритт, — начал Монтгомери, который, насколько мне известно, командует всеми немецкими силами между Балтийским морем и рекой Везер. В среду он связался со мной и сказал, что хочет приехать в четверг и подписать сдачу немецких войск, которые они называют группой армий «Блюментритт». Насколько нам известно, это не группа армий, а нечто вроде бригады. Он захотел сдаться. Немцы сообщили это командованию 2-й британской армии.
Ему ответили: "Вы можете приехать. Хорошо. Приезжайте!". Но вчера утром произошло следующее: Блюментритт не приехал. Он сказал: "Насколько мне известно, что-то происходит в верхних эшелонах, и, следовательно, я не приеду".
"Он не приехал. Вместо этого на встречу со мной прибыли четверо немцев". Монтгомери рассказал журналистам о встрече с Фридебургом, состоявшейся за день до этого.
В этот момент штабной офицер дал знак, что Фридебург вернулся, и Монтгомери пошел к себе в вагончик. Фридебург и сопровождавшие его лица нервно ждали под дождем. Через открытую дверь было видно, как Монтгомери копошится с бумагами. Наконец он вышел и стал под британским флагом. Немецкие офицеры отдали честь. Монтгомери выдержал паузу и сделал то же самое. Фридебурга провели в вагон, где Монтгомери спросил его, будет ли он подписывать документ о полной капитуляции. Адмирал удрученно кивнул, и его попросили выйти.
Пятерым немцам снова пришлось ждать, переминаясь с ноги на ногу. Около шести часов, с вечера Монтгомери снова появился в палатке и проходя с важным видом мимо корреспондентов, с легкой улыбкой на лице сказал: "Это значимое событие". Он посмотрел на обращенные на него лица, словно искал поддержки.
Фельдмаршал провел немцев в другую палатку, приготовленную для церемонии. Он небрежно прочитал условия капитуляции и повернулся к Фридебургу: "Вы подпишете первым". Монтгомери стоял и смотрел, засунув руки в карманы, похожий на ястреба.
Затем он подозвал фотографа. "Вы сняли тот момент у нашего флага?" Фотограф ответил утвердительно. "Хорошо. Историческая фотография историческая!"
В Реймсе Эйзенхауэр потерял всякую надежду получить сообщение о капитуляции, подписанной в Люнебурге, и сказал, что уходит к себе. "Почему бы вам не подождать еще пять минут? — спросил его личный секретарь, лейтенант Кей Соммерсби, — скоро могут позвонить".
Через пять минут телефон действительно зазвонил.
"Прекрасно, прекрасно, — сказал Эйзенхауэр. — Прекрасно, Монти".
Капитан Гарри Бутчер, помощник Эйзенхауэра по военно-морским вопросам, спросил Эйзенхауэра, будет ли тот лично подписывать документ о капитуляции, когда на следующий день прибудет адмирал фон Фридебург. Эйзенхауэр ответил, что "не хочет торговаться"; он собирался дать четкие инструкции своему штабу, но не хотел видеть немецких офицеров до того, как они подпишут документ.
Большая Тройка согласилась с условиями капитуляции незадолго до высадки десанта союзников в Европе. После Ялтинской встречи эти условия были пересмотрены и изложены во втором документе о капитуляции, согласно которому предусматривалось и расчленение Германии. Американский посол в Лондоне, Джон Вайнант, опасался, что существование двух разных документов может вызвать путаницу, и позвонил Смиту в Реймс, чтобы напомнить ему о возможных осложнениях. Смит сказал, что у него нет официальной копии второго документа. Более того, Большая Тройка и Франция еще не делегировали полномочия для его подписания.
Еще более встревоженный, Вайнант позвонил в Госдепартамент в Вашингтоне и стал настаивать, чтобы было дано необходимое разрешение для подписания документа.
Для решения проблемы документов о капитуляции Смит приказал подготовить третий, в котором учитывались бы только военные вопросы. Для этого требовалось получить разрешение Большой Тройки, поскольку речь шла о тактической капитуляции. В телефонном разговоре с Черчиллем он отстаивал точку зрения, что немцы с большей готовностью подпишут такой документ и это позволит спасти жизни многих людей.
К тому времени когда Фридебург прибыл в Реймс, уже шел шестой час. Надежды немцев на капитуляцию только на Западном фронте развеялись, когда Смит сказал адмиралу, что Эйзенхауэр требует немедленной и безоговорочной капитуляции на всех фронтах. Это означало, что Фридебург должен найти способ выиграть как можно больше времени, чтобы дать людям возможность уйти на запад. Он сказал Смиту, что уполномочен вести только переговоры, но не капитулировать, и ему нужно согласовывать все с Деницем. Для этого могло понадобиться время, поскольку он не взял с собой шифров и не договорился о частотах для радиосвязи со штабом Деница. Более того, из-за плохой связи могло понадобиться сорок восемь часов для того, чтобы сообщить всем немецким войскам на передовой о подписании документа.
Разговаривая, Фридебург искоса поглядывал на карту военных действий, разложенную у него на столе. Смит пододвинул ее к нему поближе и сказал: "Очевидно, вы не полностью осознаете безвыходность немецкого положения".
Адмирал уставился на карту. И с запада, и с востока Германию пронзали стрелы наступающих войск. Он не мог оторвать глаз от двух из них — самых больших, которые Смит дорисовал, чтобы еще больше напугать Фридебурга. Слезы накатились на глаза адмирала, и он попросил дать возможность послать сообщение Деницу.
Вайнант узнал только ночью, что Смит фактически составил третий документ о капитуляции. Он сказал Смиту по телефону, что этот документ имеет сугубо военный характер, и по Женевским и Гаагским соглашениям он заставит союзников поддержать национал-социалистические законы, предвосхищая суд над военными преступниками. В соответствии с этим документом союзники не смогут требовать безоговорочной политической капитуляции и в конечном итоге будет подвергнуто сомнению их главенство над Германией. Более того, появление документа, по которому Большая Тройка пришла к согласию, без уведомления русских может вызвать справедливый протест в Москве.
