Между тем в неприятельском стане господствовало чрезвычайное смятение. Напрасны были усилия, напрасно было красноречие мужественного рейс-эфенди: ему не удалось удержать в порядке войск, уходивших из лагеря толпами. «Хорошо тебе рассуждать, – кричали ему янычары, – ты на коне и всегда можешь убраться, а мы пеши!» – «Сохрани меня Бог, чтобы я вас оставил; я готов сражаться пешком вместе с вами!» – отвечал Абдер-Резак, но голос его был заглушен чувствами страха и общей к нему ненависти.
Янычары явно восстали против него, и даже один из бунтовщиков сделал по нему выстрел. Волнение умов возрастало по мере наступления русских войск; различие между начальниками и подчиненными исчезло; всякой думал только о собственном своем спасении. Одни из янычар рубили постромки у передков и уезжали на артиллерийских лошадях; другие, чтобы добыть коней, убивали своих же всадников.
Между тем появились русские на высотах перед лагерем и открыли канонаду по неприятелям, толпившимся в беспорядке. Мусульмане, пораженные страхом, не помышляя о сопротивлении нашим войскам, разбежались в различные стороны: одни из них ушли через Праводы в Балканы, другие искали спасения в Шумле. Уже день склонялся к вечеру, но неутомимый Суворов, несмотря на усталость войск, отправился с конницей и с частью пехоты в погоню за неприятелями и преследовал их до самой ночи.
Победители, заняв без сопротивления турецкий лагерь, нашли в нем огромную добычу; 20 орудий были трофеями этого дела. Потеря турок простиралась до 1000 человек. Результаты сражения в нравственном отношении были еще важнее: поражение, понесенное турками, подавило вконец их дух и не позволило визирю надеяться на какие-либо успехи в войне с Россией.
К сожалению, дело при Козлуджи подало повод к несогласиям между начальниками наших войск. Каменский был недоволен тем, что Суворов атаковал и разбил турок, не выждав прибытия его дивизии. Недоразумение между начальниками дивизий было причиной отъезда Суворова 14 июня, «по болезни», в Бухарест. Начальство над его войсками вверено было генерал-майору Милорадовичу.
В то время, когда Суворов поражал турок при Козлуджи, гул русской артиллерии оглашал берега Дуная.
Граф Салтыков, оставив отряд генерала Энгельгардта в Малой Валахии, для беспокойства турок по направлению к Турно, выступил в начале июня из лагеря при Комани, переправился 6-го через Дунай против Туртукая, рассеял несколько неприятельских отрядов и обложил Рущук, в половине июня.
Князь Репнин, со своей стороны, приступил к обложению Силистрии. В начале июня 2-я дивизия, под начальством генерал-майора Ллойда[175] (известного впоследствии своими военными сочинениями), перешла от Слободзеи к Ликорешти (против Силистрии) и сменила находившиеся там полки 1-й дивизии, которая, сосредоточившись против Гуробал, переправилась там на правую сторону Дуная 10 июня; эта дивизия имела с собой 20-дневный запас продовольствия.
Граф Румянцев, приняв начальство над ней, направился к Силистрии и расположился, 21-го, близ Галицкого озера, в шести верстах от крепости; но не приступил к немедленному обложению Силистрии, имея в виду выманить неприятеля в поле и, поразив его, воспользоваться нравственным влиянием победы для покорения крепости. Полководец наш, отрезав визиря от дунайских крепостей, старался вместе с тем об открытии сообщения с дивизиями, посланными к Шумле, и для достижения сей цели отрядил полковника Розена с Сумским гусарским и с одним казачьим полками на Афлотар, к Шумле.
Все эти распоряжения были основаны на неотлагательном наступлении дивизий, отряженных к Шумле; но генерал Каменский вместо того чтобы воспользоваться, после дела при Козлуджи, бедственным состоянием турецкой армии, простоял на месте целых четыре дня, и через то дал возможность туркам не только собраться в Шумле, но и отрядить Янычар-агу с 2 тысячами человек в тыл русским войскам, действовавшим против Рущука. Наконец, выступив 15 июля от Козлуджи, Каменский рассеял у Иенибазара отряд, занимавший это местечко, и расположился у селения Аги-бабы, в десяти верстах от Шумлы, 18 июня.
Крепость Шумла лежит на высотах отрасли Балканского хребта, огибающих ее в виде полукружия с трех сторон – северной, западной и южной. Для пресечения сообщения Шумлы с дунайскими крепостями достаточно обложить ее со стороны равнины, простирающейся от нее к востоку; гораздо труднее прервать сообщения Шумлы со столицей, потому что южная гряда высот пересечена множеством тропинок, выходящих на константинопольскую дорогу.
Положение турок в Шумле было тем более затруднительно, что у них вовсе не было отважных, предприимчивых начальников. Робкий Мушин-Заде, пораженный беспрестанными неудачами вверенных ему полчищ, изнемогал от болезни, которая быстро вела его к могиле; а рейс-эфенди Абдер-Резак был ненавидим янычарами, считавшими его виновником продолжения тягостной для них войны.
Внезапно вспыхнул бунт в степах Шумлы: толпа янычар с обнаженными саблями устремилась к дому, занимаемому Абдер-Резаком, который едва успел скрыться в намете [палатке], где хранился священный для мусульман санджак-шериф[176]; но янычары не оказали бы никакого уважения к этой святыне, если бы визирь с албанцами не рассеял мятежников. Рейс-эфенди, не находя себе безопасного убежища в Шумле, тайно ушел из города и отправился в Константинополь.
Несмотря на расстройство турецких войск, Каменский не решился атаковать неприятельскую армию, превосходящую в численности и занимавшую весьма крепкую позицию. Оставалось прибегнуть к маневрам, отрезать сообщения визиря с Константинополем и тем побудить неприятелей к миру. С этою целью Каменский приблизился к Шумле, сделал фланговое движение влево и в конце июня занял пути, ведущие в Иенибазар и Праводы, а бригадира Заборовского, с 2500 человек[177], отрядил в Балканы, к селению Чаликаваку, для занятия пути от Шумлы к Константинополю.
Турки могли, пользуясь растянутым расположением русского корпуса, разбить его по частям либо, по крайней мере, подавить превосходными силами слабый отряд Заборовского, стоявший в 40 верстах от главных сил Каменского. Но визирь оставался неподвижно в Шумле, а войска его, начинавшие терпеть недостаток в продовольствии, стали уходить по горным тропинкам, сперва поодиночке, а потом целыми толпами. Изнуренный болезнью и упавший духом, визирь обратился к Румянцеву с просьбою о перемирии.
Но фельдмаршал, не соглашаясь на то, требовал мира, угрожая в противном случае продолжением военных действий. Мушин-Заде-Мегмет, принужденный покориться силе обстоятельств, прислал 5 июля своих уполномоченных для заключения мира в Кючук-Кайнарджи, куда также прибыли Румянцев и Репнин с охранительным отрядом; начальство же над войсками, остававшимися под Силистрией, вверено было генерал-поручику Глебову.
