— Да.
— И верите, что все происходит по какой-то причине?
— Да.
— Мистер Бауэр, вы используете в «Твиттере» имя @WhiteMight?
— Да, — говорю я, хотя не понимаю, какое это имеет отношение к ее вопросам. Они, как порывы ветра, каждый раз налетают с другой стороны.
Она представляет суду компьютерную распечатку.
— Это сообщение, сделанное с вашего аккаунта в «Твиттере» в июле?
Я киваю.
— Можете прочесть его вслух?
— «Мы все получаем то, что к нам приходит», — читаю я.
— Выходит, и ваш сын получил то, что к нему пришло, верно?
Мои руки сжимаются на перилах свидетельской трибуны.
— Что вы сказали? — произношу я низким, угрожающим голосом.
— Я сказала, что ваш сын получил то, что заслужил, — повторяет она.
— Мой сын был невинен. Арийский воин.
Мой ответ она игнорирует.
— Если подумать, вы и сами получили по заслугам…
— Завали пасть!
— Вот почему вы обвиняете невинную женщину в смерти, которая была случайной, не так ли? Потому что, если бы вы верили в то, что на самом деле истинно, а именно в то, что у вашего сына было генетическое заболевание…
Я вскакиваю, негодуя:
— Заткнись, ты…
Обвинитель кричит, но эта сука адвокатша орет еще громче:
— Вы не можете принять тот факт, что смерть вашего сына была абсолютно бессмысленной, что это простое невезение. Вам нужно винить Рут Джефферсон, потому что если не винить ее, то выходит, что это вы виноваты, потому что вам и вашей жене каким-то образом удалось создать арийского ребенка с изъяном в ДНК. Не правда ли, мистер Бауэр?
Краем глаза я вижу, что Одетт Лоутон идет к судье. Но я уже встал с места и нависаю над перилами свидетельской трибуны. Чудовище, спавшее во мне, неожиданно пробудилось и пышет огнем.
— Сука… — говорю я и тянусь к горлу Кеннеди Маккуорри. Я уже почти добрался до нее, но какой-то тупой полицейский из бейлифов хватает меня.
— Ты чертова предательница своей расы!
Где-то в отдалении судья стучит молоточком, требуя увести свидетеля. Меня вытаскивают из зала, мои ноги волочатся по полу. Я слышу, как Брит выкрикивает мое имя, потом раздается воинственный клич Фрэнсиса — и бурные аплодисменты подписчиков Lonewolf.org.
Что было после этого, я практически не помню. Я моргнул — и очутился уже вне зала суда. Я находился в камере с цементными стенами, нарами и парашей.
Мне это время показалось вечностью, но на самом деле прошло всего полчаса, прежде чем появилась Одетт Лоутон. Я еле сдерживаю смех, когда охранник открывает дверь камеры и я вижу ее. Мой спаситель — черная женщина. Вот оно как бывает.
— Это, — говорит она, — было еще хуже, чем просто глупо. Мне самой много раз хотелось убить адвоката защиты, но я никогда не пыталась этого сделать.
— Я к ней даже не прикоснулся, — отвечаю я сердито.
— Жюри это не волнует. Должна сказать, мистер Бауэр, что ваша выходка в зале суда перечеркнула все преимущество, которое обвинение имело в этом деле. Я больше ничего не могу сделать.
— Как это понимать?
Она смотрит на меня:
— Обвинение закончило представление доказательств.
Но я не закончил. Я никогда не закончу.
Кеннеди
Если бы я могла пройтись колесом по кабинету судьи Тандера, я бы это сделала.
Я оставляю Говарда со своей подзащитной в комнате для совещаний. Появился отличный шанс покончить с этим делом. Я подала ходатайство о постановлении оправдательного приговора и, едва попав в кабинет судьи, понимаю, что Одетт уже знает, что проиграла.
— Ваша честь, — начинаю я, — мы знаем, что этот ребенок умер, и это настоящая трагедия, но у нас нет ни единого доказательства злого умысла или неосторожного поведения со стороны Рут Джефферсон. Обвинение в убийстве, сделанное государством, не подтверждается и, с точки зрения закона, должно быть снято.
Судья обращается к Одетт:
— Где доказательства преднамеренности? Злого умысла?
Она увиливает от ответа:
— Я считаю публичный призыв к стерилизации ребенка серьезным показателем.
— Ваша честь, это был горький ответ женщины, которая подверглась дискриминации, — возражаю я. — Ему придали слишком большое значение в свете последующих событий. И все равно он не указывает на то, что замышлялось убийство.
— Должен согласиться с госпожой Маккуорри, — говорит судья Тандер. — Злость — да, убийство — с точки зрения закона — нет. Если бы адвокатов привлекали к ответственности за комментарии, которые вы отпускаете в адрес судей, когда процесс заканчивается не в вашу пользу, вас всех можно было бы обвинить в убийстве. Пункт первый отклонен. Госпожа Маккуорри, ваше ходатайство о постановлении оправдательного приговора за убийство принято.
Идя по коридору в сторону комнаты для совещаний, чтобы рассказать своей клиентке отличные новости, я оборачиваюсь, проверяя, нет ли кого за мной, и дальше бегу вприпрыжку. Не каждый же день течение в судебном разбирательстве об убийстве поворачивается в твою сторону. И уж точно не каждый день это случается на твоем первом разбирательстве об убийстве. Я представляю себе, как Гарри вызовет меня в свой кабинет и со свойственной ему грубоватой простотой скажет, что я его удивила. Я воображаю, как он разрешит мне отныне заниматься серьезными делами, а мои нынешние обязанности перебросит на Говарда.
Сияя, я вхожу в комнату для совещаний. Говард и Рут поворачиваются ко мне с надеждой в глазах.
— Он отбросил обвинение в убийстве, — говорю я, улыбаясь во весь рот.
— Да-а-а! — Говард машет кулаком в воздухе.
Рут более осторожна.
— Я понимаю, что это хорошая новость… Но насколько хорошая?
— Превосходная, — говорю я. — Убийство, совершенное по неосторожности, — это юридически совсем другой коленкор. В худшем случае — обвинительный приговор — тюремный срок минимальный, но, честно скажу, у нас такие сильные медицинские доказательства, что я буду очень удивлена, если присяжные вас не оправдают…
Рут бросается мне на шею.
— Спасибо!
— Подумайте только, — говорю я, — уже к концу недели все это может закончиться. Завтра на суде я скажу, что защита закончила представление доказательств, и если жюри вернутся с решением так быстро, как я думаю…
— Погодите, — прерывает меня Рут, — что?
Я отступаю на шаг.
— Мы создали обоснованное сомнение. Это все, что нам нужно, чтобы выиграть.
