Порой барона Флуга одолевали приступы откровенности и тогда он с мстительным злорадством и превосходством победителя рассказывал Сенору о том, что зрело в Кобаре долгие годы и завершилось тогда, когда Зыбкая Тень поглотила город. Не говорил он лишь о том, как сам оказался в Ледяной Обители и стал слугой Бога На Четырех Ногах, – это оставалось его глубоко личной тайной, сродни семейному проклятию. Его словесные удары почти не достигали цели, – чувства герцога умирали. Где-то очень глубоко тлела затухающая ненависть к Люстиг, коварно предавшей Человека Безымянного Пальца, к Тенга с его нелепой и оттого – еще более злокозненной местью, к Зонтагу с его всепроникающей магией. Гораздо более сильными были теперь физические страдания, причиняемые холодом и незатянувшимися ранами. Потом путь к Ледяной Обители превратился в слишком долгую пытку, когда притуплялась даже физическая боль…
Немалые неудобства этот путь приносил и самому барону, но так уж был устроен ландшафт Обители – тот, кто попадал в него из соседних ландшафтов Тени, всегда оказывался на его окраине. Цитадель Шакала была надежно защищена от внезапных вторжений. Как капли с краев глубочайшей воронки, стекались к центру этого мира все, кого привели в ландшафт Четвероногого Бога судьба, зло или собственная глупость. И, как у ручьев, текущих под уклон, у них не оставалось иного выбора.
* * *
Но наступило все-таки время, когда Ледяную Обитель уже можно было увидеть при редких вспышках фиолетовых огней. Она представала тяжелым черным пятном на горизонте, рядом с которым горы и скалы казались просто незначительными холмами и возвышенностями. Колючее холодное свечение окружало Обитель, но не могло нарушить ее непроницаемой черноты.
Отряд вошел в область, где во льдах обитали тени. Они не имели ничего общего с жизнью, эти безликие порождения Шакала, вечно скользившие во мраке среди торосов и ущелий. Они были огромны, некоторые достигали вершин самых высоких скал. Иногда их можно было спутать с темными частями пространства, но для вошедшего туда уже не существовало пути обратно. Тени были страшны и неумолимы, как проявления извращенной природы, и вызывали содрогание даже у Человека В Железном Панцире.
Однако они пропустили отряд, взяв себе во время стоянки лишь одного из глонгов и лошадь Тенга. А спустя еще три перехода отряд вплотную приблизился к Ледяной Обители.
Холодный Затылок даже не помнил момента, когда редкие вспышки во тьме сменились тусклым фиолетовым свечением, тлевшим над черными льдами. Гигантские статуи окружали отряд на бесконечной равнине. Обитель неуловимо изменилась. Несмотря на отсутствие видимого свода и стен, она производила впечатление замкнутого пространства, словно была окружена чем-то более сложным, нежели камни и лед.
Величие этого места подавляло. Даже наследник баронов Тенга утратил здесь изрядную долю самоуверенности.
А потом появились Посредники…
* * *
Посредники были демонами Хаоса и приходили большей частью в пугающих обличьях, а иногда – в виде безликих влияний, казавшихся беспричинными. Каждый из них был только малой частью Четвероногого Бога, чем-то вроде его органа чувств, протянутым из того места, где обитала его настоящая сущность. Порой это были блуждающие ледяные скалы, движение которых гипнотизировало людей, а на их вертикальных поверхностях были разлиты тысячи холодных зеркал, огромных, как замерзшие озера, и отражавших увеличенные в тысячи раз тела и лица; стаи чудовищных тварей, затевавших с отрядом мертвецов какую-то игру, ветры, носившие их по равнине, или просто жесткое безумие, охватывавшее вдруг Флуга и герцога, свидетелем чему оставались одни лишь глонги.
Когда в сознании Незавершенного было утрачено всякое представление о протяженности Обители и времени, проведенном здесь, он узрел, наконец, одно из обличий Четвероногого Бога.
12. БОГ НА ЧЕТЫРЕХ НОГАХ
Закончился черный коридор, по которому гнал их ветер, и стены коридора вновь распались на отдельные ледяные статуи. Двое людей остались в середине круга из заиндевелых мертвецов. Спины глонгов отражались в удаленных зеркалах и от этого мир казался множеством стеклянных сфер, вложенных друг в друга. Ошеломленный Тенга опустился на лед. Холодный Затылок, у которого долгое путешествие отобрало остаток сил, упал лицом вниз и холод впился в его тело, как стервятник, дождавшийся, наконец, намеченной жертвы.
Сенор лежал так, приготовившись стать ничем, и вдруг с ужасом ощутил, что кто-то ползает внутри его тела. Ощущение было для него совершенно новым, омерзительным и, конечно, не вполне человеческим. Что-то родилось в нем, вышло из его плоти и теперь перемещалось внутри едва заметным, но зловещим комочком.
Потом оно прошло сквозь кожу, как сквозь поверхность воды, не оставив никакого следа, и кожа сомкнулась над ним. Сейчас оно ползло под доспехами и Сенор, парализованный его чужеродностью и излучаемым ужасом, неподвижно лежал, ожидая, когда оно выйдет наружу. Оно проползло по запястью человека и оказалось в его ладони. Столь же таинственным образом, как сквозь кожу его собственного тела, оно просочилось сквозь кожу перчатки. Только тогда Холодный Затылок осмелился сделать движение рукой и повернул ее ладонью вверх.
Он увидел нечто, похожее на насекомое, может быть, четвероногого мохнатого паука с круглой лужицей льда на спинке. Потом исчезла перспектива и всякая доступная зрению соразмерность. Из ледяного озера на герцога смотрело его собственное лицо, но такое, каким оно было до постигшего его несчастья. Лицо герцога смеялось. Зрачки его были двумя черными щелями, разделившими глаза пополам.
Огромная фигура Человека В Железном Панцире тоже склонялась над раскрытой ладонью, словно тело стального грифона над впадиной между холмов. В то же мгновение гладкая субстанция под ними засветилась и стала прозрачной, как стекло, а потом превратилась в поверхность замерзшего моря, подсвеченную изнутри. Из него торчали черные пальцы ледяных статуй.
На дне моря происходило какое-то движение, словно там шевелились камни. Приглядевшись, Холодный Затылок понял, что видит гладкие спины сотен тысяч розовых мышей, копошащихся на неопределенном расстоянии от него. Мыши хаотически ползали, словно каждая из них спасалась от преследующего ее хищника, и на вид не было ничего бессмысленнее этого движения…
– Выбери мышку! – произнесло смеющееся лицо Сенора из ледяного озера и тотчас же затянулось мглой. Не было звуков, но Незавершенный знал, что шевелящиеся губы произнесли именно это.
На мгновение в голове герцога возникла мысль, содержавшая в себе вопрос; он хотел спросить, зачем ему предоставлен этот выбор и как он сможет выбрать. Но его рука уже непроизвольно тянулась вниз и лед беспрепятственно пропустил ее, словно она была всего лишь тенью, упавшей в его прозрачную глубину. Герцог Мертвая Кожа не чувствовал никаких изменений в своем теле; он только видел, как его рука вытягивается все дальше и дальше, становясь чудовищной конечностью пренебрежимо маленького существа.
Наконец, ее скрюченные пальцы достигли самого дна замерзшего моря и погрузились в шевелящийся ковер из мышиных тел. Розовые тела текли мимо, нежно касаясь кожи длинной шерстью, хвосты обвивали пальцы сотнями скользких змеек… Выбирать было бессмысленно. Рука схватила одну из розовых мышей и ладонь пронзил холод, исходивший от мышиного тела. Стремительно сокращаясь, рука подняла ее к поверхности чернеющего льда и поднесла к самой груди лежащего человека. Тонкий мышиный хвост раздвоился и обвил его шею. Спустя мгновение холодный мышиный труп упокоился на его груди рядом с медальонами Рейты.
