— И последнее, — сказала Меир. — Можно сфотографироваться с вами?
Она быстро достала цифровой фотоаппарат и, отдав его Бруно, стала рядом с Захрой и Фаридой. Перед собой они растянули шаль, словно великолепный баннер. Бруно нажал на кнопку.
Мистер Дасгупта вызвался отвезти Бруно и Меир в отель, но они слышать не хотели об этом. В конце концов они вызвали такси.
Через несколько минут за ними приехала большая черная машина с белыми льняными чехлами на сиденьях. Захра и Фарида вышли на крыльцо проводить гостей. Бруно получил новую порцию объятий, Меир расцеловали в щеки. Фарида стояла в теньке с шалью в руках, а Дилип строго инструктировал водителя, как лучше доехать до отеля. Наконец машина тронулась с места, и Бруно вздохнул с облегчением. Захра энергично махала им рукой, пока машина не скрылась за поворотом.
— Мне нужен бокал пива, — простонал Бруно.
Вывеска ближайшего бара заманчиво подмигивала красным и голубым неоном. Внутри на стене висел огромный болливудский постер, многочисленные клиенты, все как один, были в узких джинсах и кричащих японских футболках.
— Ты правильно поступила, — сказал Бруно.
Официант принес напитки. Стаканы вкусно блестели от капелек конденсата. Они чокнулись. Меир и без алкоголя чувствовала себя захмелевшей. Счастье струилось по венам, как лучшее вино.
— О чем ты?
— Ты вернула шаль законной владелице, хотя она и не считает, что шаль должна принадлежать ей. Тебе не жалко?
Меир покачала головой:
— Шаль всегда принадлежала Захре. Я не могла оставить ее себе. Ведь правы мы, а не Захра.
— Да. Но, с научной точки зрения, самая простая теория действительно оказывается верной. Бритва Оккама…
— Ой, да ладно тебе! — рассмеялась Меир.
— Захра придерживается другой версии, и у нее есть полное право выбирать свое прошлое.
— Да. Спасибо, что вовремя остановил меня.
— Ты была в ярости.
Меир прикусила губу, она надеялась, что он не заметил той вспышки гнева.
— Только секунду. Но я довольна, что рассказала ей правду. Жаль, что она не поверила нам.
— Да. Нельзя преднамеренно скрывать правду, но и заставить поверить в нее тоже нельзя. Давай посмотрим, получилась ли фотография.
Они склонились над маленьким экраном фотоаппарата. Меир ощутила тепло его руки. Так вышло, что они тесно прижались друг к другу. Фотография получилась замечательная. Каким-то образом Бруно удалось уловить отзвук той старой фотографии.
— Отлично получилось. Спасибо.
— Завтра я распечатаю ее и возьму с собой.
— Возьмешь с собой? Куда?
— В Шринагар.
— Мы едем в Шринагар? — Меир уставилась на него.
После того как Захра категорически отказалась принять правду, Меир решила, что ехать в Кашмир бесполезно. Она не знала, как сказать Кэролайн, что дочь, которую она ждала всю свою жизнь, здорова, живет в соседнем городе, но не верит, что они родные люди.
— Конечно. Мы должны поставить точку в этой истории. Ты так не считаешь? — Бруно взял ее за руку.
У Меир закружилась голова, она не могла понять, о какой истории он говорит. Она любила его и за то, что он помог ей в поисках, что поехал с ней, но и за многое другое. Она просто любила его. Внезапно она вспомнила Хэтти и Эд.
— Выпьем еще по бокалу? — предложил Бруно.
— Давай.
Шринагар изменился. Дорога от аэропорта была забита транспортом. Поток машин медленно тянулся через многочисленные полицейские и армейские блокпосты. Молодые боевики с автоматами патрулировали улицы и досматривали вещи прохожих. Пахло гарью, атмосфера была напряженной. В городе бросались в глаза остовы разбомбленных зданий, разгромленные базары и следы от автоматных очередей на стенах домов. Куда бы они ни ехали, везде были военные и блокпосты. Меир читала, что в последнее время сепаратисты активизировались в Кашмире, но вместо камней начали использовать автоматическое оружие и готовить боевиков и террористов в специальных лагерях. Против индийской армии велась настоящая война. Люди жили в страхе, предчувствуя скорый экономический коллапс. Ситуацию можно было описать емким словом «истощение». Люди лишились последнего, и у Меир сжималось сердце при мысли о том, чем все это может закончиться. Бруно ничего не говорил, просто смотрел в окно. Меир хотела, чтобы он с первого взгляда влюбился в Кашмир, но вид из окна не сулил ничего хорошего. Она решила защитить Шринагар и указала на многоуровневую черепичную крышу.
— Тут не всегда так мрачно. Смотри, это крыша Джама Масджид, или Пятничной мечети, четырнадцатый век.
Их водитель терпеливо дожидался, пока солдат индийской армии проверит документы его пассажиров. Наконец им позволили ехать дальше. Меир выбрала стеклянный отель в китайском стиле. Недалеко от него, на Насыпи, она в прошлый раз едва не пострадала при взрыве гранаты. Она решила, что им следует избегать романтичных апартаментов, в которых обычно селятся молодожены и любовники. Недалеко от отеля находилась знаменитая Насыпь. Они прошли мимо «Соломона и Шебы», плавучий дом накренился сильнее. Зеркальная поверхность озера бесстрастно отражала страдания старого дома. Меир даже не показала его Бруно.
Они зарегистрировались в отеле. Служащий предупредил их, что общегородской комендантский час действует с заката до рассвета. Они поужинали в кафетерии. В отеле не продавали алкогольные напитки, поэтому вечер не удалось скрасить даже бокалом вина. Где-то недалеко раздались короткие автоматные очереди.
— Трудные времена! — сказал со вздохом официант, ставя перед ними тарелки с супом. — Вы туристы?
Тут всегда надеялись на то, что туристов станет больше.
— Не совсем, — призналась Меир.
— Из ООН? Красного креста?
— Нет. Приехали навестить друга. — Наверное, Бруно не хотел грубить, но после его слов общительного официанта как ветром сдуло.
За едой они почти не разговаривали. Бруно когда-то планировал приехать сюда вместе с Карен и Лотос.
В своем номере перед сном Меир сдвинула пропахшую табаком штору и выглянула наружу. По пустынной улице медленно ехала полицейская машина. Где-то недалеко был пожар — Меир увидела отблески пламени и густой черный дым.
На следующее утро они вызвали такси и поехали к Кэролайн. На старом базаре толпились люди, грозно рычали армейские джипы, иногда людское море рассекал шумный поток коз и овец. Бруно улыбнулся:
— Прости, я испортил тебе вечер.
— Все хорошо.
— Это беспокойное место.
— Но живое. Оно затягивает, проникает под кожу. Я знаю.
— Да, наверное, Кэролайн стала его жертвой. Она, как настоящий американский колонист, приехала покорять эту страну.
