Я честно признался Мастеру, что почти ни хрена из всего этого не понял, за исключением того, что наш флот сегодня в полном говне, и пообещал ни с кем из членов экипажа в Контакт не вступать.
А потом вспомнил, что по совершенно иным причинам, но об этом же меня просили уже несколько человек. И тот оттобрунновский добрый жулик-кошколов, ветеринар-недоучка Эрих Шрёдер, и мой сердечный друг из Грюнвальда Фридрих фон Тифенбах. И даже Водила, помню, сказал мне при подъезде к Мюнхену:
— Ты, Кыся, со своими талантами сильно на людях-то не высовывайся. А то вмиг хвост оборвут. Счас народ знаешь какой пошел?..
И только Шура Плоткин никогда меня ни о чем подобном не просил.
Наоборот, в каком-нибудь очередном интеллигентно-пьяненьком кухонном споре, отчаявшись в чем-то убедить своего собеседника, кричал мне на весь дом:
— Мартын! Мартышка!.. Сукин кот, мать твою за ногу! Что ты сидишь и ухом не ведешь?! Ты что, не слышишь, какую херню он несет? Ты-то хоть скажи ему!..
И иногда, когда я был согласен с Шурой, я говорил.
Если, конечно, мне удавалось достучаться до хмельного рассудка Шуриного оппонента.
* * *
Почти весь вечер и часть ночи я проторчал с Мастером на вахте, на капитанском мостике.
Мастеру и штурманам буфетчица Люся пару раз приносила на мостик крепчайший чай и бутерброды. А мне вдруг неожиданно притащила... Что бы вы подумали?! Несколько увесистых кусков настоящего, сырого, размороженного хека, о котором я так мечтал последние несколько месяцев!..
Я птичкой слетел с главного компьютера, благодарно потерся о Люсины ноги, ласково коснулся ее хвостом и уже в который раз убедился, что женщины гораздо более тонко организованы, чем мужики.
Естественно, я не имею в виду Шуру Плоткина, Водилу, Фридриха фон Тифенбаха... Или того же Мастера. Тот просто вылитый Кот! Эти ребята, с моей точки зрения, — уникальны.
Стал я наворачивать этот хек, попутно размышляя о благодарности всем представительницам женского пола — от Кошек, Собачек, Лисичек и Женщин, которые в моей жизни сыграли хоть небольшую, но положительную роль. Как говорил Водила: «От половухи до бытовухи.»
Однако на втором куске хека я слегка застопорился. Второй кусок как-то уже не лез в глотку. И я понял, что со мной произошло то, что обычно происходит со всеми, кто однажды во что-то влюбился, это что-то оставивило в его душе неизгладимый след, а потом было утеряно. И долгие месяцы, а может быть, и годы ты только и жил надеждой на то, что это что-то тебе встретится снова...
И наконец — встреча! Казалось бы — ура!..
Но тут с грустью выясняется, что это ЧТО-ТО совершенно не стоило тех радужных и трепетных воспоминаний, которые преследовали тебя все это время.
Особенно после того, как ты уже попробовал и форель, и угря, и севрюгу, и свежего лосося.
Господи... Да, не дай Бог, чтобы такое перешло в область ЖИВОТНО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ отношений!..
Вот я сейчас плыву через моря и океаны к Шуре в Америку, стремлюсь к нему всей душой и телом, а вдруг с ним там произойдет в отношении меня все то, что со мной произошло в отношении хека?! Да я же умру с горя...
В полном смятении и тоске я снова вспрыгнул на главный компьютер и застыл, глядя в ночную, мокрую, недобрую даль.
Пребывал я в таком состоянии достаточно долго, и разные печальные мысли о несовершенстве мира лезли в мою голову. Пока я не услышал, как второй помощник спросил моего Мастера:
— Алексей Иванович, а это ничего, что ваш котяра сидит на главном компьютере?
— А ты боишься, что Мартын своими яйцами может на него как-то воздействовать и компьютер начнет выдавать погрешность за погрешностью? — рассмеялся Мастер.
— Я не о компьютере пекусь — что с ним станет? Я тревожусь за яйца Мартына, — сказал второй помощник.
У меня сразу торчком встали уши и мелко-мелко забил кончик хвоста.
— Точно! — подхватил молоденький Штурман. — Я вчера перед выездом в порт хотел напоследок еще разок натянуть благоверную, пока детеныш спит... И ни тпру, ни ну, ни кукареку!.. Висит, бедняжка, орелик мой, головку свесил, глядит на «полшестого» и делает вид, что его ничего не касается. Моя давай блажить: «Тебе сколько раз говорить, чтобы ты возле микроволновой печки не садился? Вот ты и облучился!..»
— Так твой орелик и не расправил крылья? Не взорлил? Не спел свою боевую песню? — поинтересовался Мастер.
— Взорлил... Но если честно — то не высоко. И спел, прямо скажем, не громко... — признался Штурман. — Вот теперь и гадай — то ли я ночью перетрудился, то ли действительно виновата эта гребаная «Микровелле»?..
— А в главном компьютере излучение раз в десять сильнее, чем в твоей микроволновке, — заметил второй помощник. — Так что, Кэп, сами смотрите со своим Мартыном...
— Через пару суток дошлепаем до Англии, в Абердине пришвартуемся и посмотрим. Там в порту кошек — видимо-невидимо. Выпустим Мартына на причал и проверим — такое ли сильное излучение у нашего главного компьютера?.. — сказал Мастер.
«А не пошли бы вы со своим излучением подальше? Береженого Бог бережет», — подумал я и немедленно перепрыгнул с компьютера на какую-то ровную плоскость, рядом с которой был расположен большой наклонный пульт управления со множеством разноцветных рычажков и кнопок.
— Очень самостоятельный котяра! — восхитился второй помощник. — Словно понял, чем рискует...
— А вдруг действительно понял? — улыбнулся Мастер.
— Кэп! А в Лох-Несское чудовище вы не верите?
— Верю.
— А в летающие тарелки?..
— Тоже. Следи за курсом внимательней.
— Есть следить за курсом! А если вы его в Абердине на причал выпустите, а он возьмет и убежит? Что тогда?
— Не убежит, — твердо сказал Мастер. — Ему в Нью-Йорк нужно.
— Ну вы даете, Алексей Иванович!..
* * *
Теперь захода в Абердин, почти на самый север Великобритании, все ждали с нездоровым нетерпением.
По словам Мастера и из болтовни на капитанском мостике я понял, что в Абердине «Академик Абрам Ф. Иоффе» должен был оставить англичанам около двадцати контейнеров, а у англичан забрать какой-то груз для канадского порта Сент-Джонс в районе острова Ньюфаундленд.
У себя в каюте, когда мы оставались только вдвоем, Мастер мне даже по карте пытался показать, — как и куда мы плывем и в какие порты будем заходить.
Правда, от Абердина до Сент-Джонса через Атлантику нужно было еще чухать чуть ли не неделю, зато от Ньюфаундленда до Нью-Йорка — вообще пара пустых!.. Двое с половиной суток, и мы, как говорится, тама! И...
— Здравствуй, Шурочка! Здравствуй, дорогой мой Плоткин, новоиспеченный Американец! Как же я по тебе соскучился!.. Сколько же мне нужно тебе рассказать, Шурик.
