Как написал поэт: «И море движется любовью». Все, как мне нынче видится, все любовь, все движется любовью. Ничего более осмысленного нет. Слава, деньги, должности, написанные книги и всякие другие реализации ничего не значат по сравнению с этим.
Может быть… Может быть, любовь — это лучшее, что способен дать человек другому человеку, людям. Это гораздо больше, чем всякое другое творчество. Ну хорошо, научное творчество, искусство. Одна книга, десять, двадцать книг. Но и в искусстве самые лучшие моменты связаны с любовью. У того же Пушкина. Наиболее красиво и счастливо он раскрывался в любви. То же относится ко всем великим художникам. Я думаю, что то же самое относится к любому виду деятельности, да и вообще к любой жизни.
Когда подводишь итог, оказывается, что все, даже лучшие твои достижения, все это временно, все это уносится рекой времен, и остается только то, что ты пережил, когда ты был лучше всего, когда ты был в наибольшей степени самим собой и в ответ получал ту же наивысшую радость настоящего, подлинного.
Есть люди, которые никогда не любили по-настоящему и полноты этого чувства не знают. Это потеря. Горькая. Жизнь оказывается ущербной. Я не имею права осуждать этих людей, говорить, что это люди неполноценные. Но жаль, что они не осуществили себя, того прекрасного, что расцветает в любви. Если челвек не любил, он не жил. Он работал, чего-то достигал, но в каком-то большом смысле это движение на месте и труд вхолостую.
—
Когда я потерял отца, я не сразу, постепенно начал понимать прелесть отцовской жизни. Он был очень добрым человеком. Я не замечал тогда, я считал, что так положено — отношения отца с сыном: через доброту, через всепрощение, через заботу.
Он был выслан. Какие письма он писал! Как он скучал! Как он радовался, когда вернулся! Это был человек, полный любви.
Что он там делал? Работал в леспромхозах. Добросовестно, хорошо работал. Для меня это все не существует. Да, это существовало, как служба для других людей. Но для меня осталась его любовь. Больше от него ничего не осталось. Никто не помнит эти лесосеки, эти смолокурни, лежневые дороги, пилорамы. Никто ничего не помнит. Это смывается временем. Осталась его любовь. Люди, которые соприкасались с ним, у них, я знаю, тоже остались в памяти его доброта, его любовь. У меня она осталась полностью. Она осталась у моей сестры. Она оставалась у матери, пока она была жива. Это остается, ничто другое не остается.
То же я могу сказать и про мать, которая бесконечно любила своего сына, свою дочь и вложила всю свою жизнь в эту любовь. Неблагодарные дети. Матери уже нет. Но возвращается потом вот это чувство вины, чувство того, что не отдал, не возместил. Это и есть любовь, которая осталась.
Любовь — это то, что остается от человека. Наиболее прочно. Хотя это совершенно непрочный вроде бы материал.
А на войне любовь ничего не значит. На войне с любовью плохо дело обстоит. Ну влюбишься в какую-то женщину или просто увлечешься ею… Но это не обязательная принадлежность войны. Война слишком грязное, жестокое, бесчеловечное дело. Нельзя себе даже позволить принимать все к сердцу. Это плохо кончается. Война учит жестокости.
Вот был случай у нас. Застали спящих немцев. Четверо их было или пятеро. Они устали, легли на траве, на солнышке, развалились, уснули. А то еще выпили, наверное. И командир взвода не велел стрелять. Ушли.
Его потом судили за это. Что это такое? Увидишь немца, убей! А он не мог спящих убивать. Молодые ребята, разомлевшие, лежали сопели, храпели, спали.
Это что? Это было человеческое чувство какое-то, да? Дрогнули сердца и других его однополчан. И не застрелили их.
Я не имею права сейчас это оценивать. Судить человека можно только по тем законам, которые были в его время. А тогда мы воспринимали суд над ним, в общем, как справедливость. Как справедливое наказание. Хотя мы и сами в тот момент все размягчились. Но нельзя было этого себе позволять.
Много таких случаев было, много. Ну вот типичный случай. Влюбился офицер в женщину-врача. Дивная у них была любовь, прекрасная. Война кончается, и он прощается с ней, потому что его ждет семья: жена и двое детей. Я видел, что с ней творилось. Но я знал также, что и он иначе не мог. Любовь к детям была, жажда вернуться в семью после страшной войны — это огромное чувство. Ну что это?
Насколько я знаю, любовь эта осталась у него навсегда. Как воспоминание о том лучшем, что было на войне. Но иного решения у него не было.
Война — это масса искушений. Возможность захватить какие-то трофеи, например. Многие наши военачальники целые машины отправляли с трофеями. А потом прошло несколько лет, и каждый задумался: зачем все это было? для чего? Как итог войны это воспринималось ужасно. Но война вся — исключение.
—
Я и раньше читал Евангелие, недавно я его перечитал. И вдруг внезапно, неожиданно понял… А что это такое? Каждое из четырех Евангелий — это рассказ, довольно простой рассказ-биография из серии «Жизнь замечательных людей». Про трагическую жизнь одного человека.
Почему, спрашивается, этот рассказ обладает такой силой и такой художественной неповторимостью? Вот Лев Николаевич Толстой пробовал написать свое Евангелие. Не получилось у него, я читал. Сухо, нравоучительно, неинтересно по сравнению с рассказами этих плотников и рыбаков. Что это такое? В чем тайна этого сочинения?
Не знаю, наверное, есть какие-то литературоведческие подходы к этому. Я их не читал. Но удивительность этого повествования, она, конечно, меня поражает.
Почему это так действует? Почему люди читают это уже две тысячи лет почти? И по-прежнему это действует, по-прежнему каждый что-то находит для себя. В чем дело? В чем секрет этого? Если подойти к этому как к чисто литературному явлению, откидывая то, что это священная книга?
Вы скажете: нельзя это откинуть. А почему? Это текст. Это всего лишь текст. Рассказ. Биография. Вот такой человек появился на свет божий, такие у него были злоключения, такие у него были ученики, так он погиб.
Ан нет! Что-то еще сверх этого появляется. Как это? Чем это объяснить? Даже у человека, который, как я, воспитывался в атеизме, и то волей-неволей возникает какое-то странное чувство, и не понимаешь: как это достигнуто?
Говорят: сакральный смысл. Но ведь это просто расположенные в каком-то порядке слова и фразы. Почему же даже религиозный человек не может создать ничего подобного? Почему священники, блаженные, святые, написав массу текстов (блаженный Августин, Фома и так далее), не смогли подняться до этих вершин? Их можно читать, иногда интересно, но это совсем не тот уровень. У меня нет объяснений. Я не знаю, есть ли они у кого-нибудь.
Да, можно заслониться словами «это Священное писание». Прибавить веру, божественное что-то. Но все это не объясняет чисто художественной силы. И не только Евангелия, |ю, например, поразительной «Книги Иова». Что это такое? Связано ли это как-то с чувством любви к людям или любовью к Богу, верой и подобными ощущениями?
