шаг вперёд, и я уже захлопываю за собой пассажирскую дверь.
В салоне автомобиля Полины на удивление уютно: белые кожаные сиденья, панель из светлого дерева и витает сладкий аромат кофе, идущий от тех самых стаканчиков, что были в руках у Петровой несколько минут назад. Теперь они стоят на панели. Только этого уюта и роскоши мне мало, чтобы расслабиться. Я терпеливо жду, когда Полина начнёт говорить дальше.
Какие-то секунды она молчит. Боковым зрением я вижу, как она прокручивает на пальцах свои кольца. А потом делает шумный вдох и выдыхает:
— Я тебе завидую.
Я закрываю глаза и медленно, глубоко дышу, стараясь оставить самообладание при себе. Но получается как-то не очень. Мне хочется истерически рассмеяться. Я прижимаю к лицу ладони, грубо тру его и только потом поворачиваюсь к Полине:
— Это прикол?
— Я не про внешность сейчас или одежду. Уж извини, — кривится она. Её взгляд устремлён прямо перед собой. — Просто… Горин так смотрит на тебя, — с нескрываемой горечью произносит Полина.
— Ты влюблена в него? — спрашиваю прямо, покрываясь мурашками.
— Не то чтобы... Просто… — Полина жмёт плечами и продолжает вертеть то одно, то другое кольцо на подрагивающих пальцах. А потом тянется к одному из стаканчиков с кофе. Взяв его в руки, делает суетливый глоток и только потом продолжает: — Мне он нравился. Я хотела, чтобы он обратил на меня внимание. Но дальше самого обычного перепихона дело не пошло. Горин же всегда такой… грубый, порой нелюдимый, он вроде и в компании, но в то же время будто сам по себе. Никогда не видела, чтобы Горин за кого-то вписывался. И я не знаю, чем ты его зацепила. Так вы правда с ним вместе? — Полина наконец косится в мою сторону.
Лицо её напряжено. Пухлые губы сжаты. Да и сама Петрова выглядит как оголённый нерв. Теперь она не теребит кольца, а мучит стаканчик кофе: шкрябает по нему длинными ногтями.
Такая Полина сбивает с толку. Где непривычный яд, которым она, как скунс, заполняет всё пространство возле себя?
— Правда, — отвечаю ей сухо.
— Приворожила, что ли? — усмехается она, недобро сверкнув глазами.
А вот такая Петрова уже больше похожа на себя.
— Никого я не привораживала. Полин, зачем ты всё это мне рассказываешь? Что от меня хочешь? — спрашиваю резко.
— Не от тебя. А вообще, — она опять уводит взгляд. Смотрит на стаканчик у себя в руках, продолжая ногтем большого пальца скрести по изображению логотипа кофейни. — Хочу, чтобы кто-то так же ради меня что-то делал. Защищал…
Я удивлённо разглядываю Полину. Что вообще происходит? Как на это реагировать? Наверное, поэтому говорю первое, что приходит на ум:
— Вообще-то, Лапин тогда кинулся на Тимура.
Полина сразу же закатывает глаза.
— Лапин… — цокает она. — Да он что угодно сделает, чтобы ко мне в трусы залезть. Думаешь, почему он согласился сказать ректору то, что мне надо было? Ладно. Неважно, — Петрова подносит к губам кофе. Мне кажется, или её руки дрожат? Сделав несколько жадных глотков, произносит сипло: — Короче, тебя никто отчислять не будет.
Я не свожу взгляда с Петровой. Что не так, понять не могу. Почему из её рта летят не оскорбления и гадости, а что-то адекватное? Наверное, поэтому Полину так заметно потряхивает? Организм сопротивляется общаться нормально? У звезды ТикТока ведь нет такой привычки.
— И что заставило тебя изменить решение? — поражённо спрашиваю я.
— Да какая уже разница, — хмыкает Полина. — Просто выдохни, и всё. А ещё лучше вот, — свободной рукой она вдруг берёт второй стаканчик с кофе и протягивает его мне. — Давай чокнемся за перемирие.
Брать что-то из рук Петровой не очень-то и хочется. В салоне даже повисает неловкое молчание. Я смотрю на Полину с кофе в руках, а она на меня. Перемирие? Серьёзно?
Но ведь я вижу, как Петрова нервничает. Несмотря на свой яркий макияж, она бледная. Мало похоже, что сейчас где-то взорвётся хлопушка и с криком «розыгрыш» выбежит Красно и другие приспешники Полины.
Может, всему происходящему дать второй шанс? Может, ей действительно хочется, чтобы на неё стали смотреть по-другому? Или, после того как она постояла на коленях, в её голове хоть что-то щёлкнуло?
Из моей груди непроизвольно вырывается тяжёлый вздох, когда я всё-таки беру стаканчик из рук Полины. Он ещё тёплый. Я отгибаю носик у крышки и вдыхаю сладко-цветочный аромат кофе.
— Это лавандовый раф, Просветова, — ворчит она на моё принюхивание. — Между прочим, самый вкусный в этой кофейне. Дали в подарок. А куда мне два? Я обоссусь, пока домой доеду.
Лавандовый раф? Так вот чем так пахнет в машине. Правда, я понятия не имею, что это такое. Делаю осторожный глоток. Чувствую на языке сладкую пенку с явным нотками лаванды. Необычно и вкусно. Даже мой голодный желудок это подтверждает — он тихо урчит под худи Тимура.
А Полина уже приподнимает мне навстречу свой стаканчик кофе, словно салютует бокалом шампанского. Не удержавшись, я делаю ещё несколько глотков.
— Мир? — напряжённо интересуется Полина.
Теперь я ковыряю ногтями этикетку на стаканчике и сдержанно отвечаю:
— То, что мы пьём кофе у тебя в машине, не отменяет нашего разговора на парковке.
— Я и не претендую на твои извинения.
О-о-о. А вот и знакомые едкие интонации в голосе. Всё? Мира между нами хватило всего на пару минут?
— Мне и не за что извиняться, Полин! — возмущённо поворачиваюсь к ней. — Ты столько гадостей мне сделала. Я до сих пор не понимаю, чего ты привязалась именно ко мне. То плечом заденешь, то смешки в мою сторону. А то, что ты запихнула меня голой в мужскую раздевалку?
— Зато ты мне пощёчину влепила, — фыркает она.
— Надо было сделать это раньше.
— Серьёзно? — Глаза Петровой сужаются, а лицо перестаёт быть бледным. Да и чёткость теряет тоже. Я даже несколько раз быстро моргаю, пытаясь восстановить резкость.
— Может, если бы я… то... ты… — Неожиданно мой язык становится неповоротливым.
В прямом смысле. К нему как гирю привязали. Да и всё перед глазами слишком быстро теряет резкость. Что за?..
Но и испугаться я не успеваю. Страх вспыхивает лишь на секунду, а потом его топит в ощущении жуткой усталости. Мысли голове уже вязкие. Тело окутывает
