— Старина Бен Франклин любил разбираться, как действуют подобные загадочные механизмы.
— Такими насечками обычно измеряли подъем уровня воды в Ниле, — сказала Астиза. — Чем выше уровень воды, тем богаче урожай и тем большими налогами фараоны могли обложить своих подданных. Но что измеряли в колодце?
Откуда-то сверху доносилось журчание бегущей воды.
— Может, этот колодец соединяется с подземным рукавом Нила? — предположил я. — Во время половодья уровень воды в колодце поднимается, соответственно выталкивая и этот стержень.
— Но зачем?
— Чтобы обеспечить доступ к временному тайному входу, — рассудил я. — Его замок можно открыть только в определенное время. Помнишь, что календарь указывал на знак Водолея и на сегодняшнее число, двадцать первое октября? Изобретатель той каменной двери, через которую мы попали сюда, задумал все так, чтобы она открывалась только в период максимального подъема нильской воды, а ее замок мог открыть только тот, кто знал тайну медальона. Поднявшаяся вода поднимает одновременно и этот шар, выталкивая наверх золоченый стержень. А он, должно быть, приводит в действие какой-то механизм, способный управлять движением каменной входной плиты, замок которой открывается с помощью ключа медальона. В засушливые времена эта пещера надежно закрыта.
— Но почему нам нужно было войти именно в период половодья?
Я с опаской качнул рукоятку.
— Хороший вопрос.
Мы рискнули продолжить путь. Пещерные ходы так причудливо извивались, что вскоре я уже перестал понимать, в каком направлении мы движемся. Первый факел догорел, и мы зажгли второй. Вообще-то я не боюсь замкнутого пространства, но почему-то у меня создалось полное ощущение того, что мы погребены в этом подземелье. Вот уж поистине подземный мир Осириса! Но вскоре мы попали в пещеру, по сравнению с которой все предыдущие казались тесными камерами; своеобразный подземный зал был настолько велик, что факельный свет не достигал его дальней стены. Зато нам удалось разглядеть поблескивающий в темноте водоем.
Мы стояли под пещерным каменным сводом на берегу подземного озера, непроницаемого и неподвижного. Из водной глади выступал небольшой островок. В центре его белела четырехколонная мраморная беседка. Вокруг нее громоздились какие-то сундуки, статуи и множество мелких предметов, которые даже издали блестели и сверкали.
— Сокровищница, — прохрипел я, хотя пытался произнести это небрежным голосом.
— Именно так все и описывал Геродот, — прошептала Астиза, словно еще не могла поверить собственным глазам. — На острове посреди озера… находится подлинная гробница фараона. Никому так и удалось разыскать и ограбить ее. Какое счастье, что судьба подарила нам возможность увидеть это!
— Теперь мы богаты, — добавил я.
Обычная человеческая жадность подавила мое духовное просветление. Я не горжусь моими корыстными порывами, но, ей-богу, небольшой денежный приз был бы лишь скромным возмещением за все те адские неприятности, что выпали на мою долю за последние месяцы. Я остолбенел при виде таких великолепных богатств, как и узрев сокровища в трюме «Ориента». Мысль об их исторической ценности даже не пришла мне в голову. Я хотел попросту разжиться трофеями, сложить их в мешок и, тайком выбравшись из этого склепа, ускользнуть из лап французской армии.
Астиза сжала мою руку.
— Именно от этого, Итан, и предостерегали древние предания. Вечные знания столь могущественны, что должны быть сокрыты до тех пор, пока люди не станут достаточно мудрыми, чтобы воспользоваться ими надлежащим образом. В том маленьком храме, по-моему, мы и найдем ее.
— Что найдем?
Блеск золота ослепил меня.
— Книгу Тота. Истинную сущность бытия.
— Ах да. А мы готовы к ее ответам?
— Мы должны всеми силами постараться уберечь ее от любых недостойных захватчиков вроде членов ложи египетского обряда.
Я коснулся воды носком ботинка.
— Как жаль, что мы пока не знаем заговора, позволяющего пройти по воде, аки посуху, поскольку это, кажется, будет холодное купание.
— Нет, смотри. Там есть ладья, предназначенная для небесного путешествия фараона.
На берегу озера в своеобразной каменной колыбели покоилась изящная, как миниатюрная бригантина, белая лодка с высоким носом и кормой; изображения подобных лодочек я не раз видел на живописных стенах храма. В ней могли разместиться как раз два человека, и на корме лежало позолоченное весло. Странно, почему она не сгнила? Потому что оказалась сделанной не из дерева, а из легкого алебастра, укрепленного позолоченными ребрами и скамьями. Ее отполированный до гладкости материал выглядел полупрозрачным.
— Неужели эта каменная лодка не утонет?
— Тонкостенные сосуды держатся на плаву, — сказала Астиза.
Осторожно подняв это произведение искусства, мы опустили его на непроницаемо темную воду. Легкая рябь пробежала по зеркальной глади озера.
— Интересно, водится ли в его глубинах какая-нибудь живность? — с тревогой спросил я.
Она ступила на борт.
— Узнаем, когда доберемся до острова.
Я тоже залез в тонкую, как стекло, лодку и оттолкнулся от берега посохом бин Садра. Мы взяли курс на островок, загребая коротким веслом и посматривая по сторонам в ожидании чудовищ.
Он находился ближе, чем казалось, и храмовая беседка — даже меньше, чем я мог себе представить. Сойдя на землю, мы в изумлении уставились на окружение фараона. Золотую колесницу с серебряными копьями дополнял набор полированной мебели из эбенового дерева с жадеитовыми вставками, кедровые сундуки, украшенные самоцветами доспехи, боги с песьими головами и кувшины с маслом и пряностями. Весь холм сиял изумрудами и рубинами, будто самоцветная гора. Среди них встречались изделия из бирюзы, полевого шпата, яшмы и сердолика, малахита, янтаря, кораллов и лазурита. На возвышении покоился огромный саркофаг из красного гранита с такой тяжеленной крышкой, что для ее поднятия потребовалось бы не меньше дюжины мужчин. Лежал ли кто-то под ней? Меня не особенно интересовал этот вопрос. Малоприятное занятие — копаться в останках фараона. С меня хватит и его сокровищ.
Однако Астиза не обратила никакого внимания на все эти богатства. Она едва бросила взгляд на впечатляющие драгоценности, ослепительные одежды, закрытые крышками сосуды и золотые блюда. Словно в трансе она поднялась по обрамленной серебром дорожке к маленькому храму, поддерживаемому резными колоннами с многочисленными изображениями Тота с головой бабуина. Я поднялся туда следом за ней.
Под мраморной крышей стоял мраморный пьедестал. Посреди него высился открытый с одной стороны красный гранитный домик, в котором поблескивал золотой куб с золотыми дверцами. Неужели всю эту красоту создали ради какой-то книги или, вернее, папирусных свитков? Я взялся за ручку маленькой дверцы, открылась она легко и бесшумно, словно петли регулярно смазывали маслом.
