Книга Он уже идет - Яков Шехтер

Внучка обернулась вслед за изумленным взглядом Зуси.

– Дедуль, куда ты смотришь? Блазнится тебе, нет тут никого, только мы с тобой. Сквозняком из форточки дверь приоткрыло. Давай лучше бульону выпьем. Ладно, не поднимайся, если тяжело, я тебе осторожно волью, не захлебнешься.

Она зачерпнула ложку, наклонилась к старику и поняла, что опоздала.

Глава тринадцатая

Прямая трансляция из Преисподней, или Двести лет спустя

Как-то раз скучно стало Самаэлю. Давай пересматривать памятные записи, души подсчитывать, прикидывать хвосты к рогам. Вдруг видит – большой успех в Бней-Браке, по всем статьям успех. Вызывает Самаэль демонов, улыбается поощрительно:

– Хвалитесь, ребята, – чьих лап дело?

Ну, демоны сразу вой подняли, шум, крик, всяк норовит себя показать, бахвалится почем зря, куражливо усы подкручивает.

– Это я ему взятку сунул, – один кричит.

– А я мужнюю жену подложил, – не уступает второй.

– Никто со мной не сравнится, – настаивает третий. – Из-за меня он мать свою забыл. Так и померла старушка в доме престарелых, одна-одинешенька.

– Наш, – потирает лапы Самаэль. – С какой стороны ни возьми – кругом наш. А вас, дети мои, всех люблю, всех награжу. Ну-ка тащите мне пергамент и чернила, запрос наверх писать.

И подают ему пергамент, выделанный из кожи отступников. И есть мнение, будто речь идет о тех, кто не носит кипу с надписью: да здравствует ребе – наш учитель, наставник, король Мошиах. А другие утверждают ровно наоборот.

И пузырек с чернилами принесли, сделанными из крови насмешников. И есть мнение, будто насмешниками сегодня именуют тех, кто после молитвы не провозглашает: да здравствует ребе – наш учитель, наставник, король Мошиах. А другие утверждают ровно наоборот.

Окунул Самаэль кончик хвоста в пузырек и давай строчить. Так, мол, и так, такой-то повинен в таких-то и таких-то проступках. Прошу передать его душу в мое распоряжение. В просьбе прошу не отказать.

Вместо подписи лизнул кончиком раздвоенного языка пергамент, скрутил его в трубочку и отрядил самого резвого чертенка наверх – бумагу доставить. Не успел посыльный вернуться и доложить, как раздался гром и грохот, упала с небес записка с подписью «истина». Прочитал ее Самаэль и только руками по потным ляжкам хлопнул.

– Ну и порядки, ну и времена! Превращают нас в фабрику по производству праведников. Сроду такого не бывало! Как написано: каждый несет свой чемодан. А ну, подайте мне пергамент, петицию буду писать.

Только ничего не вышло у Самаэля, думал он, думал, водил сухим кончиком хвоста вдоль листа, тяжело вздохнул и повесил голову.

– Против Бога нет приема! Что хочет, то и делает! Трудишься, стараешься, а Он там, – Самаэль раздраженно ткнул корявым пальцем вверх, – решает, как хочет.

– А что ж в записке-то написано? – поинтересовались чертенята, хватая записку. – Можно почитать, ваше злодейство?

– Читайте, – махнул рукой Самаэль.

Демон постарше с недовольным видом отобрал у мальцов записку, развернул и громко зачитал:

– Трижды споткнется праведник и трижды встанет.

– Ну и что это значит? – робко спросили чертенята.

– А то, что нужно клиента еще три раза проверить, – буркнул Самаэль. – Никто нашего труда не ценит, никто на наше мнение не полагается. Святоши-перестраховщики!

Помолчал Самаэль минутку и спросил демонов:

– Есть желающие в Бней-Брак наведаться? Выполнить Божью волю в полном объеме и ассортименте…

Опять давка началась, опять крики, шум, галдеж, каждый хочет волю Всевышнего исполнить. Демоны, они ведь тоже Божьи слуги, только задача у них своя – человека дурить и заманивать. А иначе какая в нашем мире будет свобода выбора?

Долго сомневался Самаэль, выбирая наиболее достойного. Наконец выбор пал на солидного пожилого демоняку по имени Перец. У демонов ведь тоже имена есть, подобно людям, и они, подобно им, рождаются, умирают, едят, пьют и размножаются. Самые близкие к человеку существа.

Ласково поглядел Самаэль на посланца:

– Давай, дружок, мчись в Бней-Брак, задай там перцу. Не подведешь?

– Не подведу, ваше злодейство, – гаркнул демон, вытягиваясь в струнку. – Можете на меня рассчитывать.

В двери кабинета постучали. Ицхок-Лейбуш, габай синагоги «Биберман», нехотя оторвался от псалмов и крикнул:

– Войдите.

«И кого это несет в такую пору?» – с раздражением подумал габай.

И в самом деле, было уже темно, последний миньян в «Бибермане» давно разошелся, и только габай раскачивался над открытой книгой. Он уже много лет каждую неделю прочитывал от начала до конца все Псалмы, и хоть есть мнение, будто от заката солнца до полуночи их не читают, но в крайних случаях, а этот был именно таким, дозволяется. После одного неприятного происшествия Ицхок-Лейбуш положил себе за правило от субботы до субботы заканчивать всю книгу Псалмов и неукоснительно его придерживался.

Если вы не знаете, что такое синагога «Биберман», сейчас самое время познакомиться с ней и с ее габаем. Ходят в эту синагогу самые заядлые миснагеды, для которых хасидизм не религия, наиболее близкая к иудаизму, а бесовское наваждение, происки злого начала. Командует в ней последние сорок лет бессменный габай Ицхок-Лейбуш, правит мышцею крепкою и дланью простертою.

Так повелось с самого начала, ведь львиную долю денег на строительство синагоги дал отец Ицхока-Лейбуша, оговорив, что сын его будет в ней габаем, причем не выборным, а постоянным. Хотите – берите деньги, не хотите – не берите. Деньги, разумеется, взяли, и так началась эпоха тоталитарного правления Ицхока-Лейбуша. Самодуром он не был, вел себя вполне здраво и разумно, но делал все так, как сам решит. Про него даже присказка сложилась: «Весь мир страшится Израиля, Израиль побаивается Бней-Брака, Бней-Брак опасается синагоги “Биберман”, синагога “Биберман” робеет перед габаем Ицхоком-Лейбушем, габай Ицхок-Лейбуш трепещет перед своей женой, а жена боится уличных кошек».

В кабинет вошел человек лет пятидесяти, с многодневной щетиной, выдаваемой в светских кругах за бороду, и в маскарадной кипочке на посверкивающей лысине. В руке он держал плоский черный чемоданчик.

– Здравствуйте. Мне габай нужен.

– Я габай.

– Вот и славно, вот и хорошо. У меня к вам совсем пустяковое дело.

– Приходите завтра. Утренняя молитва начинается в шесть утра.

– Но дело касается денег! – удивленно сморщив лоб, произнес посетитель. – Больших денег!

– Тем более, – габай перевел глаза на страницу открытой книги псалмов, давая понять, что больше говорить не о чем.

– Тут вы не поняли, – гость бесцеремонно схватил стул, придвинул его к столу, за которым сидел Ицхок-Лейбуш, и уселся, заложив ногу на ногу. – Я не пришел просить деньги. Я пришел их дать.

– Мы не у всех