а в пустую комнату Джая. В груди разлилась гнетущая тоска, когда взгляд наткнулся на заправленную постель, нехитрую утварь на деревянном столике, свежую одежду, аккуратно сложенную рабынями поверх покрывала.
— Повернись, — мягко попросила я паренька.
Он вздрогнул от звука моего голоса и сжался еще сильнее, хотя это казалось уже невозможным.
С этим юношей явно было что-то не так. Джай говорил, что опасается за его жизнь у Вильхельмо, но что дон Верреро мог делать с ним? Тщедушный и хилый, Аро никак не мог быть бойцом. Тогда какую работу он выполнял и почему так сильно запуган?
От первого же прикосновения к своим запястьям Аро дернулся, будто я обожгла его раскаленным железом. Стараясь отныне не прикасаться к нему без необходимости, я осторожно сняла с него оковы и указала глазами на стул.
— Садись.
Аро вскинул на меня большие темные глаза, которых ни на мгновение не покидал страх, растерянно оглянулся и после некоторых колебаний сел, сложив руки на коленях, подобрав босые ноги и ссутулившись так, что шеи почти не было видно.
А он красив, этот мальчик, отметила я с удивлением. В отличие от прочих рабов, особенно бойцовых, ему не брили голову, и сейчас на скуластое лицо Аро падали вьющиеся темные волосы. Его кожа, не изуродованная татуировками, была необычного, золотисто-оливкового оттенка, — темнее, чем у северянина, но гораздо светлее, чем у типичного халиссийца.
Я присела напротив него на край кровати и ласково спросила:
— Ты боишься меня?
Взгляд Аро, испуганный и растерянный, заметался между моим лицом, решеткой на окне и его собственными острыми коленями со странными незажившими ссадинами, чтобы в конце концов застыть на полу.
Мальчик молчал.
— Не бойся, Аро. Здесь тебе не причинят зла. Скажи, дон Вильхельмо… обижал тебя?
И вновь быстрый затравленный взгляд из-под красивого разлета темных густых бровей, тут же скрывшийся за волной волос, упавших на лоб.
— Нет, госпожа, — тихо ответил он. — Дон Вильхельмо был добр.
Я не стала обвинять его во лжи.
— Ну что ж. Как бы там ни было прежде, сейчас тебе нечего бояться. Знаешь, почему ты здесь?
Мальчишка задержал на мне взгляд чуть дольше, закусил припухшую нижнюю губу и отрицательно качнул головой. Густые волосы, не слишком опрятные, но все же красивые, скользнули по голым костлявым плечам.
— Твой друг Джай хотел вызволить тебя из беды. Выкупить тебя у дона Вильхельмо не получалось, и он рискнул жизнью, чтобы забрать тебя оттуда.
При имени Джая Аро вскинул голову, и в темных влажных глазах его вспыхнуло нечто похожее на тоску. И надежду.
— Ты знаешь бойца по имени Несущий Смерть?
На лице Аро, который теперь не отвел взгляда, отразился безотчетный ужас. Сглотнув, он кивнул.
— Джай сражался с ним сегодня. И победил. Благодаря этому у меня появилась возможность выкупить тебя.
В безмолвном взгляде мальчика мелькнуло страдание. Мне показалось, что на лице его застыл вопрос, но он так и не разомкнул губ. Тонких, изящных, по-девичьи красивых губ, которые портили разве что странные синяки вокруг рта.
Ах да. Ведь рабам не позволено задавать вопросы хозяевам, за подобную дерзость всегда грозило жестокое наказание.
— Ты хочешь о чем-то спросить? Не бойся, со мной можно говорить свободно. Никто больше не станет наказывать тебя или причинять боль.
С большим трудом — я видела, как дергается его едва обозначившийся кадык — Аро приоткрыл губы и произнес:
— Джай… жив?
— Надеюсь, — выдохнула я, отводя глаза. — Сильно избит, но, когда я покидала Арену, он был жив, хоть и в беспамятстве. Доктор Гидо заботится о нем. Его вот-вот должны привезти. Эта комната принадлежит Джаю.
Аро несмело оглянулся и затих, печально потупив взор и кусая губы. Моя душа разрывалась от сострадания к этому мальчику, хотя совсем недавно я ничего не знала о нем, а кроме того — стыдно признаться самой себе! — малодушно винила его в том, что случилось с Джаем.
Памятуя о своем первом разговоре с Лей, я понимала, что к вопросу о свободе надо подходить со всей деликатностью, но я не могла тянуть дальше и терзать беднягу неведением.
— Признаюсь тебе, Аро. Я не хочу держать тебя в рабстве.
Стараясь не замечать смятения и страха в устремленных на меня огромных глазах, я продолжила:
— Я хочу, чтобы ты стал свободным человеком. Уверена, что и Джай хотел именно этого. Я не позволю заклеймить тебя вновь и сегодня же выпишу вольную на твое имя.
Аро судорожно сглотнул, по его худенькому телу прошла нервная дрожь.
— Вы… прогоните меня, госпожа?
— Нет. Гнать тебя я не стану — ведь я знаю, что идти тебе некуда. Первое время ты можешь оставаться здесь. Пообвыкнешься, поправишь здоровье.
Я сочувственно посмотрела на торчащие из-под тонкой кожи ребра. Все тело Аро усеивали синяки и ссадины разной давности, но ничего слишком серьезного на вид. Насколько я успела заметить, спина его ни разу не была разорвана плетью.
— Со временем, когда привыкнешь к свободе, ты сможешь поступить так, как тебе заблагорассудится. Если захочешь, останешься здесь служить мне — мы придумаем как, — или же наймешься на службу к любому другому господину. Быть может, ты станешь полезен Джаю.
Я запнулась, вновь подумав о человеке, которого я очень боялась не увидеть больше живым.
Аро теперь не сводил с меня изумленных глаз, слушая очень внимательно, впитывая каждое слово. Кажется, немногое из того, что я ему сказала, он сумел осознать. Говорить с рабом о свободе — все равно что рассказывать рыбе, вынутой из воды, как прекрасна жизнь на суше.
Вздохнув, я решила переменить тему.
— Сколько тебе лет?
— Шестнадцать, госпожа, — смелее ответил парнишка.
Шестнадцать. Как странно. Немногим младше меня, но выглядит как подросток. Вспомнились слова Джая о том, что в семнадцать он ушел на войну. Сложно было представить Аро воином всего через год.
— Как ты попал к дону Вильхельмо?
— Я всегда там жил.
— Всегда? Ты имеешь в виду, что родился там?
— Да, госпожа.
— Кто же твоя мать?
Аро молча потупил взор, но я заметила, как побелели его плотно стиснутые губы.
Мне стало совестно: невольно я задела болезненную для него тему, хотя могла бы догадаться. Чьим сыном мог быть мальчик, родившийся в рабстве у Вильхельмо? Наверняка одной из рабынь, а может, даже из тех, кого выделяли для ублажения бойцовых рабов.
Постельной рабыни.
Об отце в таком случае и спрашивать нечего — откуда бедная женщина могла знать, чье именно семя дало в ней всходы?
Я поспешила задать следующий вопрос, чтобы не заставлять мальчика страдать сверх меры, но покончить со всем за
