Книга Временные трудности - Панфилов

— Стоп! — сказал Ксинг. — Какой дом, какая лаборатория?

— Ну дом! Вместо этой черепахи! Нет, черепаху мы тоже заберём, поставим, чтобы все могли видеть могущество дома Симынь. Но вывеску, конечно, выкинем — готовить самому тебе больше не надо, искусных поваров у нас хватает и так!

Последние сомнения, тяготившие сердце Ксинга, окончательно улетучились. Он посмотрел на Сифэн и улыбнулся — той широкой беззаботной улыбкой, которая возникает, когда проблема, мешающая спокойно жить, неожиданно исчезает.

— Пойдём, — сказал он. — Твои братья ждут.

Пятна ци, скопившиеся перед черепахой, до сих пор никуда не делись, лишь немного рассредоточились. Подкрепление к ним не прибыло, не примчался городской гарнизон и даже не появилась стража, вызванная, чтобы наказать преступника, надругавшегося над наследницей великого дома. Ксинг вышел рука об руку с Сифэн и окинул взглядом бывших противников. Те уже не валялись большой кучей на траве, они достали из-под навеса стулья и расселись за столиками, отличаясь от обычных посетителей ресторана лишь подранной одеждой и заплывшими синяками лицами. При виде Ксинга и Симынь Чен и Гуоджи вскочили на ноги. Они вопросительно взглянули на Сифэн и та ответила медленным утвердительным кивком.

«А то они сами не слышали, чем мы тут занимались полдня!» — фыркнул про себя Ксинг.

— А ты силён! — радостно осклабился Чен, подходя и хлопая Ксинга по плечу. — Не ожидал!

— Мой Ксинг — самый сильный! — самодовольно воскликнула Сифэн. — У него столько сил, что дом Симынь сможет возвыситься ещё больше, заполучить весь Могао!

— Да уж, — улыбнулся разбитыми губами Гуоджи. — Сначала я думал, что разговоры о черепахе и каком-то поваре преувеличены, но теперь ощутил всё на собственной шкуре!

— Эй, а вас не смущает, что я вас немножечко самую малость побил? — удивился Ксинг.

— Какие обиды могут быть между родственниками?

— Между родственниками — никаких! — ухмыльнулся Ксинг. — Отличная у вас сестра! Гибкая, словно дракон, яростная, словно тигрица! Буду когда-нибудь в ваших краях, обязательно навещу снова!

— Снова? — воскликнули все трое.

— Снова! — подтвердил Ксинг. — Ну а пока что — мне пора! Дом настоящего моряка — это океан! А я всегда мечтал быть моряком! Смотрите внимательно!

Он подошёл к панцирю черепахи, разгоняя энергию в даньтянях. Руки его засветились мягким белым светом, сияние стекло с ладоней и обхватило весь панцирь. Ксинг крякнул от усилия, присел и с силой поднял весь свой дом, переворачивая его и сбрасывая с обрыва в воду.

Он бросил быстрый взгляд на членов дома Симынь — те стояли, выпучив глаза глаза, не в силах поверить в увиденное.

Ксинг сделал пару быстрых шагов к Сифэн, совершенно неаристократично и по-простолюдински шлёпнул её по упругой заднице.

— Ты была просто великолепна, — весело сказал он, — твоему будущему мужу очень повезёт! Ну а мне пора! Когда-нибудь встретимся и обязательно повторим!

— Я поплыву с тобой! — опомнилась Сифэн. — Вместе! В закат!

— Ты поплывёшь домой! — захохотал Ксинг. — А я плыву один.

Он легко оттолкнулся от земли, взвился в воздух, слетел с обрыва прямо в океан, где, приземлившись на морскую поверхность, побежал догонять подхваченный течением панцирь. Он не успел подготовиться, у него него не было ни мачты, ни паруса, на хвосте оказался большой и влиятельный благородный дом. Все деньги остались на банковском счёту, и возвращаться за ними было бы очень опасно.

Но его ци осталась с ним, и этого было достаточно.

Глава 20, в которой герой узнаёт цену всем россказням моряков

Если что-то и можно сказать о плавании на огромной черепахе, пусть даже от этой самой черепахи и остался один-единственный панцирь, так это слово «суматоха». Сначала Ксинг с помощью ци вытолкал панцирь как можно дальше от берега — ведь нет ничего глупее, чем так самодовольно уйти, чтобы тут же быть настигнутым погоней.

Потом, когда берег полностью скрылся из виду, пришлось заниматься содержимым собственного дома. И тут его поджидала куча очень неприятных сюрпризов — мало что смогло выдержать переворот вверх ногами и последующее падение с большой высоты. Многие вещи попадали, переборки проломились, пробирки разбились, а в верхней комнатке, бывшей когда-то складом, всё перемешалось и перепуталось. Несколько дней пришлось потратить только на то, чтобы привести всё в порядок — с помощью стихии Дерева срастить и починить все переборки, Землёй и Огнём соединить и вновь сделать целыми побитые стёкла, постоянно использовать Воду, чтобы ликвидировать последствия множественных течей.

Хуже всего оказалось то, что мореходные качества черепашьего панциря оставляли желать лучшего: его болтало, словно щепку в водовороте, или словно другую субстанцию, которую некоторые крестьяне любили пускать по реке, считая это отличной шуткой. К счастью, Ксинг, постоянно ощупывающий путь своей ци, обнаружил песчаную отмель. Оттуда он поднял достаточно песка, чтобы не только добавить в панцирь балласта, но и сделать из стекла новые окна, которые на странном жаргоне моряков почему-то назывались «иллюминаторами», вроде того, как стены они именовали «переборками». Всё равно полностью ликвидировать последствия не удалось, большая часть продуктов для ресторана и ингредиентов для алхимии оказалась испорчена морской водой — ведь ци Ксинга защищала их лишь от гниения.

Закончив спасение дома и преобразовав часть деревянных переборок в большой руль, который теперь торчал из задней части черепахи, Ксинг добавил дополнительный штрих — из последних отрезов шёлка создал талисманы, чтобы откачивать просачивающуюся в трюм воду. Оставался лишь вопрос мореходности. И если срастить деревяшки, сделав из них мачту, не составило бы труда, то подходящей ткани у Ксинга не было, а значит, и поставить парус он бы не смог. Впрочем, под парусом он ходить не умел, так что его отсутствие мало бы что меняло. Поэтому пришлось по старинке использовать единственный ресурс — собственную ци.

— По реке плывет моряк, не поймать его никак, — напевал под нос Ксинг, покачиваясь в такт корпусу своего корабля — черепашьего панциря.

В «Панцире» он наслушался достаточно историй и морских баек, чтобы знать, что моряки, дескать, ходят, а плавает одно лишь дерьмо, но на подобные тонкости ему было наплевать. К тому же сам-то он по воде ходить умел, в отличие от тех, кто так любил по этому поводу надувать щёки.

— Всё он сушу не найдет, только рыбу жрет и жрет, — продолжал он.

Как найти сушу, он действительно не знал — вокруг раскинулся океан с волнами, ветрами и течениями, несущими панцирь