курс. Надежнее паровой машины двигателей нет, она проста, не боится перегрузок, не производит много шума, были бы пресная вода, огонь в топках да умелые кочегары, и будет пар, и машине больше ничего не надо, разве только смазка и ласка. На "Волочаевске" в машинной команде собрались как раз те, для кого принцип "ласки и смазки" был решающим, а еще у них был огромный опыт и трудолюбие, которое свойственно людям, посвятившим многие годы работе на флоте. Робких мальчиков среди них не нашлось, впрочем, как и на палубе, и в очередной раз я оказался по возрасту намного младше многих. Авторитет капитана Полковского автоматически как бы достался мне, предстояло лишь не уронить его, что, кажется, удалось.
Заслуга в этом, конечно, не принадлежит полностью мне, рядом был, словно по указу свыше, старый знакомый, чудесный человек и учитель — первый помощник капитана Николай Федорович Симонов, который до конца своей жизни любил меня, как сына. Старший помощник Корсак Аркадий Андреевич, временно отстраненный от должности капитана, мой сосед по дому, настоящий морской волк, был весьма тактичен, и вскоре между нами установились дружеские отношения, не переходящие в панибратские. Человек с большим чувством юмора, ироничный, неутомимый и прекрасный рассказчик, кумир компаний и женщин, весьма скрасил время моего пребывания на судне, пополнил запас морских историй, анекдотов, которые рассказывают только в дружных экипажах или хороших морских компаниях.
Это было время удивительно спокойного и интересного плавания в коллективе, где ни разу не возникло не одной ссоры, как в хорошей и дружной семье — в ней авторитет старшего незыблем и поддерживается не окриком, не приказами, а разумной необходимостью и пониманием. Хорошие бытовые условия и потрясающей для парохода чистота способствовали тому, что люди были всегда здоровы, в хорошем расположении духа. И, несмотря на то, что плавание происходило в зоне штормов и за Полярным кругом, каких-либо непредвиденных или аварийных ситуаций я не припомню. Вспоминая о рейсах в порты Заполярья — Нарьян Мар и Мезень, невольно думаю, что судьба готовила меня к Арктическому плаванию, к общению с людьми живущими в Арктике. Для человека, не побывавшего в тех местах, скажу сразу, что это несколько другой мир, не поняв которого невозможно найти взаимопонимания с теми, кто живет и трудится там.
"Волочаевск" и его экипаж станут для меня как бы добрым и счастливым прощанием с миром детства, на пороге своей мечты и встречи с морем. Чтобы не утомлять читателя, ограничусь этим признанием и расскажу про один случай, он мог бы и не произойти, не будь "Волочаевска" и людей, связанных со временем, которое ушло в историю, и которое помнят уже немногие.
ВСТРЕЧА ЗЕМЛЯКОВ
Поутру, продув хорошенько сажу в трубе ревущим, как зверь "Змей Горыныч", паровым банником, паровой струей, выдувающей сажу из трубы, наш пароход входил в Кардифф — самое сердце угольной добычи Старой доброй Англии. Боцман и матросы в три струи смыли сажу за борт, и пароход словно помолодел, заблестев на утреннем солнце медью иллюминаторов и натертых кирпичом деревянных палуб.
Старый лоцман с лицом типичного морского волка, с короткой трубкой в зубах, придирчиво осмотрев судно, крякнул от удовольствия, посмотрев на меня внимательным взглядом, одобрительно поднял большой палец правой руки и только после этого поздоровался. Указав рулевому курс, поздоровался с ним за руку, отметив его солидный возраст и внушительные размеры и повторив несколько раз: "Гуд, Гуд", вышел на крыло мостика и поднял голову, осматривая трубу. Дыма не было, чистый и теплый воздух, вырываясь из недра топок, с легким маревом дрожал над трубой. Лоцман потер руки и внезапно спросил:
— А что делает мистер Полковский? Как всегда в это время отдыхает на Кавказе?
Александра Федоровича в Англии хорошо знали в каждом порту, и вопрос для меня не был неожиданным.
— Он сейчас в Ленинграде, где его сын Игорь защищает звание профессора, — не найдя в уме английского слова "кандидат", ответил я.
— Браво, браво, — с пафосом произнес лоцман. — Я знаю, что его сын капитан, но не знал, что он станет таким важным человеком.
— А разве мистер Полковский не очень важный человек? — как всегда с легкой иронией произнес старпом.
— О нет, мистер Полковский экстра-мастер, капитан-супер! — лоцман даже причмокнул губами. — Жаль его нет с вами, у нас в Уэллсе большие перемены, его ждал старый товарищ, который был у вас России и отдыхал вместе с ним в Сочи. Это большой человек, владелец многих шахт мистер Кроу. Бывший владелец, недавно он передал в аренду шахтером большую часть шахт, а сам вступил в коммунистическую партию.
— Хорошие сказки рассказывает уэльский сказочник, — ухмыльнулся старпом, — коммунист-капиталист! Это что-то новенькое.
Лоцман, поняв, надул губы и замолчал. Кардифф встретил огромными кучами угля, угольной пылью, носившейся в воздухе, и скрипом старых кранов, перемешивающих уголь для предотвращения самовозгорания. Все здесь было черным, и только вода оказалась на удивление чистой и прозрачной. После швартовки, как требовалось в портах Англии для пароходов, трубу завязали — охрана окружающей среды на первом месте. Лоцман, выпив традиционную рюмку и получив полагающийся презент — бутылку "Столичной", перед уходом обратился ко мне:
— Капитан, ваш чиф неправ. Мистер Кроу действительно записался в компартию и сделал то, что я сказал. Мы давно играем с ним в крокет и рыбачим в Северной Шотландии. Он действительно отошел от дел, Господь не дал ему наследников, и младший брат стал управляющим у шахтеров. Я думаю, он сам к вам зайдет, он всегда приглашал в гости мистера Полковского.
— С радостью приму приглашение, — ответил я, полагая все же, что моя личность вряд ли Кроу заинтересует.
Но я ошибся. Вечером у борта остановился старенький "Бентли", шофер в фирменных бриджах и фуражке распахнул двери, и по трапу заторопился сухонький мистер в поношенном пиджаке. Стоявшие у трапа матросы его узнали, и, пожимая им руки, он поднял голову и посмотрел на меня, выглядывающего из иллюминатора каюты, с улыбкой.
— Добрый вечер, капитан, если вы свободны, я могу зайти к вам на минутку? — с улыбкой спросил он и, получив утвердительный ответ, через минуту был у меня в каюте.
Старенькое авто, скромная одежда в традиционно темных английских тонах и особенно натруженные большие рабочие руки не говорили о том, что это человек высшего общества, богатый капиталист. Старпом вошел следом, и сам занялся приготовлением чая по-английски с молоком.
— Джентльмены, — произнес капиталист-коммунист, испив пару маленьких глотков чая ради приличия, — я приглашаю вас завтра к себе на уик-энд. Автобус на двадцать мест подойдет
