табак. – Что тебе можно, а что нельзя делать, не потому что это кажется тебе плохим, а потому что вызовет слухи, которые поставят под удар честь твоей семьи. Я тоже, в общем-то, свободен от этих условностей, а вот ты теперь – нет. – Он с сомнением посмотрел на свою руку. – У тебя зажигалка с собой?
Я удивленно моргнула и сунула руку в карман пальто. Зажигалка была с собой – я начала таскать ее, как талисман, после того, как разобрала свои вещи.
Слишком уж в точку стала строка про долину смертной тени.
Как сказал Кондор, пока сидел у меня в комнате, потому что я попросила его не уходить, пока я не успокоюсь, транс – это та самая эйфория, которую описывал автор «Ars Magica». Реакция сознания на то, что тебе открывается новый мир и новые связи в этом мире. Способ не тронуться умом от того, насколько ярким и четким становится этот мир. Это происходит не всегда – лишь в тех случаях, когда случается что-то из ряда вон. Трагедия. Сильное потрясение. Опасность. Отчаянная влюбленность. Первый секс. Религиозный восторг, на чем строились многочисленные ритуалы инициации, создающие у неофита нужное эмоциональное состояние, в том числе – с помощью наркотиков. Встреча с фэйри – то, что случилось со мной.
– Для кого-то это проходит почти незаметно. – Кондор листал мой учебник по истории. Он сидел в кресле у камина, заложив ногу на ногу, и, кажется, чувствовал себя абсолютно комфортно. – Просто странное воодушевление – и все. У тебя, как видишь, легко не получилось. Слишком резкий переход и слишком высокий уровень Силы. Ну и фэйри, милая, не сильно заботятся о том, чтобы их дары приносили людям только удобства. Я очень сожалею, что так вышло.
– А у тебя?
– М?
Он поднял взгляд, обернувшись в мою сторону.
– Как у тебя это случилось?
Я приподнялась на локтях, натянув на плечи сползший плед – меня знобило, поэтому я куталась в него, полулежа на кровати от слабости.
Кондор задумался, то ли вспоминая, то ли не слишком желая делиться со мной такими воспоминаниями.
– Я был слишком маленьким, – наконец, сказал он. – Мир, состоящий из разноцветных искорок, это одно из моих первых воспоминаний, но я смутно помню, что именно тогда видел и чувствовал. Детское сознание гибче. – Кондор лениво перевернул страницу, усмехаясь чему-то, что было мне недоступно. На меня он уже не смотрел. – Если тебе интересно, я случайно разбил одну вещь, которая была дорога моей матери, и мне очень хотелось, чтобы осколки поднялись и собрались воедино.
– Получилось? – спросила я, понимая, что, кажется, нарушила границу.
– Вполне. – Волшебник захлопнул книгу и пристально посмотрел на меня. – Но с тех пор я терпеть не могу битое стекло.
Почему-то в тот момент я ощутила неприятный холодок, щекотно спустившийся вдоль по шее и застывший между лопаток, словно этот прямой и не слишком добрый взгляд Кондора был способом намекнуть мне, что я полезла на запретную территорию.
Для Ренара моя зажигалка, кажется, была забавной экзотической игрушкой.
– Спасибо, золотце. – Он щелкнул крышкой, прикуривая от все такого же ярко-синего огонька, и вернул зажигалку мне. – На чем мы остановились? Ах, да! – Он с наслаждением вдохнул пахнущий вишней дым. – Условности. Все общество, в которое ты теперь попала, состоит из условностей, определяющих его сущность. И хотя птичья семейка отлично умеет обходить все правила, исполнение которых от них требуют, ты, прости, пока не знаешь эти правила достаточно хорошо, чтобы нарушать их, как это делает Кондор. Он знает, зачем он это делает. – Ренар поправил на мне шарф. – А Присцилла знает, какую цену за это можно заплатить, если ошибиться.
– Пока ее помощь заключается в том, что я учусь быть терпеливее и милосерднее.
Я протянула руку, ловя снежинку. Одну из первых в начавшемся снегопаде.
– Ну… – Ренар протянул мне трубку, предлагая нарушить одно из правил, пока Присцилла не видит. – Уже неплохо.
Эпилог: Играть с чудовищами
– Чудесно! – Алиса Лидделл захлопала в ладоши. – Партия в крокет! С королевой! Можно идти? Было бы невежливо опоздать.
Анджей Сапковский, «Золотой полдень»
Если быть абсолютно честной, то при моей первой встрече с Даром я нарушила добрую половину правил, которые были установлены для тех случаев, когда кто-то вроде меня сталкивался с монаршей особой. Будь у меня возможность, наверное, я бы и вторую половину этих самых правил легко нарушила, но обстоятельства тогда не позволили.
А теперь я знала их все – назубок, так, что разбуди меня ночью – отвечу в любой последовательности.
Присцилла заставила меня зазубрить их, а Лин – повторить дважды, пока одна из девушек госпожи Фонс-Флорал втыкала булавки в ткань, которая должна была стать моим платьем.
Самым неудобным и отвратительно красивым платьем, которое я надевала.
Оно невероятно шелестело, стоило мне чуть сдвинуться, в нем было почти невозможно дышать, сложно – сидеть, потому что корсаж не позволял расслабленно опустить плечи, а еще оно превращало мои глаза в почти изумрудную зелень и делало бледную кожу еще более бледной. Мне в нем хотелось прикрыться и спрятаться от чужих взглядов, которые и без того постоянно за меня цеплялись, но увы – идти на встречу с принцем Феликсом в джинсах мне никто не разрешил, поэтому я сидела смирно, стараясь не шелестеть и не дышать, и разглядывала узор инкрустации на столике, потому что разглядывать самого принца мне тоже запрещал этикет.
Я видела его ногу, которой он лениво качал, полулежа в кресле, видела узкую стопу в щегольском ботинке из светло-коричневой кожи. Видела полы лазурно-синего пиджака.
То, как тонкая рука убирает с лица выбившийся локон цвета бледного золота.
Цепочку от часов, спрятавшихся в кармане жилета.
Золотую брошь-пчелу, сидящую на узле шейного платка.
Два массивных кольца на правой руке.
– Да поднимите вы уже взгляд, леди Лидделл, ни мне, ни вам не интересны эти расшаркивания, – сказал Феликс, устало вздохнув.
Через пять минут нашего знакомства, за которые я сказала, дай Многоликая, десяток слов – потому что, согласно этикету, не могла не отвечать на прямо заданные мне вопросы.
Феликс бросил взгляд на одного из двух лакеев, стоящего где-то у дверей, и указал рукой в сторону окна.
– После пыльной зимы Аглавера мне постоянно не хватает морозного воздуха, леди Лидделл, – пояснил он с улыбкой счастливого ребенка. – Я открываю все окна и часто выхожу в сад, не
