отстегнул кобуру с револьвером и положил на стол.
– Эта штука заряжена? – спросил Риган.
– Да.
– Мистер, вы бы лучше...
– Он на внутреннем предохранителе. Если не нажмешь курок, не выстрелит.
Риган с сомнением посмотрел на револьвер тридцать восьмого калибра.
– Хорошо, хорошо, – сказал он, – хотел бы я только знать, сколько людей случайно застрелились из таких вот пушек с внутренними предохранителями.
Хейз хмыкнул и направился к шкафчикам для одежды. Пока он раздевался, Риган принес ему полотенце.
– Будем надеяться, что вы толстокожий, – сказал он.
– А что такое?
– Доннер любит париться. По-настоящему.
Хейз обмотался полотенцем.
– У вас неплохая фигура. Боксом не занимались?
– Немного.
– Где?
– На флоте.
– И был толк?
– Пожалуй.
– Ударьте-ка, – попросил Риган.
– Что?
– Ударьте меня.
– Зачем?
– Валяйте, валяйте.
– Я спешу, – сказал Хейз.
– Только один свинг. Мне хочется кое-что проверить, – Риган принял стойку.
Хейз пожал плечами, сделал обманное движение левой, и тотчас правая едва не свернула Ригану челюсть – в последнее мгновение Хейз задержал удар.
– Почему же вы не ударили? – возмутился Риган.
– Жалко стало вашу голову.
– Кто научил вас этому финту?
– Один лейтенант по имени Боуэн.
– Он знал свое дело. Я занимаюсь с парой боксеров, по совместительству, так сказать. Нет желания поработать на ринге?
– Никакого.
– Подумайте. Стране нужны чемпионы-тяжеловесы.
– Я подумаю, – сказал Хейз.
– И получать будете куда больше, чем платят вам городские власти, уж за это я ручаюсь. Даже если договориться с партнером о проигрыше, все равно будет намного больше.
– Ладно, я подумаю, – повторил Хейз. – Так где Доннер?
– Прямо по залу. Слушайте, возьмите мою визитку. Если решите попробовать, позвоните. Кто знает? Может, передо мной второй Демпси[11], а?
– Хорошо, – сказал Хейз. Он взял визитку, протянутую Риганом, потом взглянул на полотенце. – Куда же я ее дену?
– Ах, да. Ну, давайте ее сюда. Я вас на обратном пути перехвачу. Доннер в четвертом номере прямо по залу. Вы его легко найдете. Там столько пара, что хватит на «Куин Мэри».
Хейз отправился в указанном направлении. Он поравнялся с худощавым человеком, который поглядел на него довольно подозрительно. Человек был голый, и подозрение вызвало полотенце Хейза. Хейз виновато проследовал дальше, чувствуя себя фотографом в колонии нудистов. Он нашел четвертый номер, открыл дверь, и в лицо ему ударила горячая волна, от которой захотелось бежать прочь. Он попытался разглядеть комнату сквозь плавающие пласты пара, но ничего не увидел.
– Доннер? – позвал он.
– Здесь я, – ответил голос.
– Где?
– Здесь, здесь, приятель. Сижу. Кто это?
– Меня зовут Коттон Хейз. Я работаю с Хэлом Уиллисом. Он посоветовал мне связаться с вами.
– Вон оно что. Проходите, приятель, проходите, – произнес голос ниоткуда. – Закройте дверь. Вы впускаете сквозняк и выпускаете пар.
Хейз закрыл дверь. Если когда-нибудь он и задумывался над тем, что чувствует буханка хлеба, когда за ней захлопывается печная дверца, то сейчас ощутил это на собственной шкуре. Хейз с трудом пробивался вперед. Жар душил. Он попробовал сделать вдох, но в горло хлынул раскаленный воздух. Неожиданно из горячего плавающего тумана возникла фигура.
– Доннер? – спросил Хейз.
– Здесь варятся только два цыпленка, начальник, – это мы с вами, – ответил Доннер, и Хейз улыбнулся, хотя едва мог вздохнуть.
Доннер и вправду оказался толстяком из толстяков. Он был как город, как страна, да что там страна – континент. Подобно гигантскому шару из белой колышущейся плоти, восседал он на мраморной скамье у стены с полотенцем на бедрах, изнемогая под тяжестью обжигающего пара. И с каждым его вздохом складки жира тряслись и подрагивали.
– Вы коп, что ли? – спросил он Хейза.
– Верно.
– А то вы сказали, что работаете с Уиллисом, да неясно было где. Так вас прислал Уиллис?
– Да.
– Настоящий мужчина Уиллис. Я видел, как он посадил на задницу парня, который весил верных 400 фунтов. Дзюдо. Он специалист по дзюдо. К нему только сунься: толчок – удар – хрясть – хрясть! – и рука в гипсе. Уф, приятель, наша жизнь в опасности. – Доннер довольно хмыкнул. Когда он хмыкал, подобные же звуки издавали и его телеса. Хейза от этого слегка подташнивало. – Так что вы хотите? – спросил Доннер.
– Вы знаете кого-нибудь по прозвищу Леди? – Хейз решил, что лучше сразу перейти к делу, пока пар не отнял у него последние силы.
– Леди, – проговорил Доннер. – Вывеска с претензией. Связана с нелегальным бизнесом?
– Может быть.
– В Сент-Луисе я знавал одну по прозвищу Леди Сорока. Она стучала. У нее это здорово получалось. Вот ее и прозвали Леди Сорока, сплетница, улавливаете?
– Улавливаю, – сказал Хейз.
– Ей было все известно, понимаете, приятель, все! И знаете, как она добывала информацию?
– Догадываюсь.
– Догадаться не трудно. Именно так она ее и добывала. Клянусь богом, она могла расколоть даже Сфинкса. Прямо в пустыне, она бы...
– А сейчас ее в городе нет?
– Нет. Она умерла. Получила информацию от одного парня, но оказалось, что это опасно для здоровья. Профессиональный риск. Бам! И нет Леди Сороки.
– Он убил ее за то, что она настучала на него?
– Во-первых, это, а потом еще одно. Кажется, она наградила его триппером. А парень был чистюлей в бытовом, так сказать, плане. Бам! И нет Леди Сороки. – Доннер на секунду задумался. – Если разобраться, не очень-то она была похожа на леди, а?
– Пожалуй, не очень. А как насчет нашей Леди?
– Вы что-нибудь знаете о ней?
– Сегодня вечером ее собираются убить.
– Да-а? Кто?
– Это мы и пытаемся выяснить.
– М-мм. Крепкий орешек, а?
– Да. Послушайте, может, мы выйдем и поговорим в коридоре?
– В чем дело? Вам холодно? Я могу попросить, чтобы прибавили...
– Нет-нет, – поспешно отказался Хейз.
– Значит, Леди, – задумчиво произнес Доннер. – Леди.
– Да.
Казалось, жар набирает силу. Будто, чем дольше Доннер сидит и думает, тем пуще раскаляется пар. Словно с каждой секундой в парилке нагнетается еще более нестерпимая духота. Хейз хватал ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание. Ему хотелось снять полотенце, хотелось сбросить кожу и повесить ее на вешалку. Ему хотелось выпить стакан ледяной воды. Стакан холодной воды. Хотя бы теплой воды. Он не отказался бы даже от горячей воды: и та наверняка прохладней этого воздуха. Доннер думал, а он сидел, и из каждой его поры струился пот. Бежали секунды. Пот чертил дорожки по его лицу, струился по широким плечам, стекал по позвоночнику.
– В старом клубе «Белое и Черное» была цветная танцовщица, – сказал наконец Доннер.
– Она сейчас здесь?
– Нет, в Майами. Большая мастерица по части стриптиза. Ее называли Леди. Она тут была нарасхват. Но сейчас она в Майами.
– А кто здесь?
– Стараюсь припомнить.
– Нельзя ли
