За стеклами книжного шкафа тесно стояли энциклопедии, справочники, литографии, лоции. На углу массивного стола лежала книга. Сборник моих повестей. Какой жирный намек. Значит, читал… Да и на что я надеялся: в «коммуналке» флота шила в мешке не утаишь.
Хлопнув дверью, вошел капитан. Свежий и статный в свои пятьдесят три (старше меня на четыре года). Борода с серебряной проседью.
Он крепко, с намеком, пожал мою руку.
– Какого дьявола ты в своем «букваре» сделал меня неврастеником?
– Не тебя. Литературного героя. Намешал в нем разных людей. От тебя взял только хорошее.
– А запомнят плохое. – Капитан не отводил сухого взгляда. – Изволь понять. Твои выдумки на меня повесят. Объясняй потом людям.
– Извини, – сказал я. – Я маскировал как мог.
– Маскировал он… Капитан – псих! Фантастика. Где ты такое видел?
– Ну…
– Баранки гну. Честно скажу, воротит меня от этой повести. Уж лучше бы ты про космические корабли писал. А то сочиняешь ты, а проблемы у меня.
– А есть проблемы?
– Будут. По твоей милости.
Я снова, на автомате, повинился.
Сам подумал: а что персонажи? Не обижаются ли на то, что в них натолкали по чуть-чуть от реальных людей, которые им несимпатичны?
– Извини, извини. В книгах надо извиняться. И думать надо. – Но лицо его, кажется, смягчилось. – Ладно, давай по твоим обязанностям.
Мы обсудили мои обязанности, выпили джина под бутерброды с семгой.
Проводил он меня уставшим:
– Иди уже отсюда к чертям собачьим!
Идем во льду. Подмигивают огни маяков.
Ночью не спалось. В каюте духота. Открыл окно.
До утра читал.
Взял в рейс сборник рассказов Адама Адамовича Павлова «Морские пейзажи». Павлов, знаменитый полярник и беллетрист, пропал в обратном рейсе в марте 1971 года. В каюте нашли рукопись «Морских пейзажей».
Для рецензии.
Сборник начинается с рассказа «Вода». Это, скорее, эссе, замаскированное под беседу двух моряков, новичка и тертого. Молодой матрос преисполнен восхищением перед величием морей-океанов, этой колыбели странствий. Опытный же, у которого на берегу маячит пенсия, видит в открытой воде лишь постоянную опасность, вызов: «Ничего-ничего. Дай время – и увидишь океан глазами первооткрывателей. Увидишь опасное, враждебное, разочаровывающее, гневное место. Это безумие – то, что делает человек в море. Мы не должны были покидать берегов земли». Хм. Слишком высокопарно и утопично для старого матроса, как по мне.
3 февраля
Скоро берега Швеции.
Под форштевнем громко ломается лед, слышно даже на верхней палубе.
После душа поднялся на мостик. В ходовой рубке нет обогрева лобовых стекол. Обсудили со старпомом мои книги. Старпом – крепкий, здоровый моряк, окончил высшую мореходку. Хвалил «Сквозь льды», хитро улыбался.
На дневной встрече познакомился с экспедицией, хотя моя роль в судовой администрации весьма размытая, четкого статуса нет. На бумаге – второй старший помощник, а на деле… Нахожусь здесь больше все-таки как человек творческий.
Перевели время на час назад.
Блинчатый лед в канале. Туман. Огни самолетов похожи на НЛО.
4 февраля
У датского берега разошлись с громадным танкером.
Вблизи замка принца Гамлета зимовочный состав столпился у правого борта, и теплоход накренился. На море полный штиль, на мне яркий свитер, замок прячется в тумане.
Старпом и боцман – рыжий, с сонным лицом – рыскают по судну в поисках нарушителей порядка.
Дания позади. Мы в Северном море.
Вечером сходил в судовую баню.
Как человек действия, тертый зимовщик, Адам Адамович Павлов со знанием дела пишет о полярной работе. Правда, не без странностей.
И если в рассказе «Новоселье» все привычно и приземленно – речь идет о переселении арктического лагеря с одной дрейфующей льдины на другую (торосы и трещины, героизм и усердие), то в рассказе «Стекло» ярко выражен фантастический мотив. На станции Мирный аэрологи запускают радиозонд. Тот падает. Запускают другой. Тоже падает. Третий. Снова неудачно. Аэрологи слышат тонкий хрустальный звон, будто зонды бьются о черное стекло.
Оба рассказа написаны в сухом телеграфном стиле. Во втором чувствуется свежесть идеи, но совершенно неясна авторская мысль.
8 февраля
Прошли Португалию.
Вывесили стенгазету, шаржи на комсостав. Меня изобразили в лодке с огромным пером, которым я гребу против волны. Посмеялся.
Тараканы чувствуют себя на теплоходе не хуже людей. Развелось тьма. Травим хлорофосом.
Передали о крушении самолета в Мирном. Возвращался с Востока. Погибли начальник экспедиции, пять полярников, пилоты. Ужасная трагедия.
10 февраля
Позади Касабланка.
К рецензии на «Морские пейзажи».
Павлов пришел в полярники из флота. С детства хотел быть моряком. Зачитывался Фенимором Купером и Джеком Лондоном. После школы поступил в питерскую «Макаровку». Курсант. Потом матрос в Балтийском морском пароходстве. Перевели на рейсы в Арктику. Незапланированная зимовка изменила планы…
На станциях стал писать. Передал рукописи в издательство. Через несколько лет о Павлове уже говорили чуть ли не как о состоявшемся классике. Звездную болезнь не подхватил. Правда, мог вспылить. Как-то разругался с начальником экспедиции, потом попросился на Южный полюс. Талант писателя объяснял «морем-рассказчиком», которое всегда рядом, даже если сковано льдинами.
11 февраля
Причалили в порту Лас-Пальмас. Сказочные пляжи, банановые плантации.
Выехали в город. Однотипные пейзажи, тесный рынок, ширпотреб в лавках. Нашему брату моряку не привыкать.
Вечером снялись с якоря.
Над Атлантикой голубое марево. Мимо дымит трубами низенький ледокол. Штатный фотограф щелкает его блицем.
Идем на Монтевидео.
Включили бассейн. Купаются, загорают. Замечено несколько обгоревших носов.
В навигацию судна я почти не вмешиваюсь, иногда страхую на мостике, чтобы совсем не бездельничать.
Полистал в штурманской английские лоции. Рисунки зверей, фотографии птиц, морская история. Долго чесал голову над русско-английским словариком: не узнал добрую треть букв – какие-то гибриды из латиницы и славянской вязи. В лоции Антарктиды нашел пингвина с двумя головами.
12–13 февраля
Спокойно и безветренно. Солнце в дымке. В ленивых ультрамариновых водах дремлют большие черепахи. Рыжие, как ржавая железяка.
Для рецензии.
В рассказе «Фарфор» Павлов смакует порочную связь капитана с куклой. В самый неподходящий момент в каюту заходит шкипер. Опозоренный капитан стреляется из малокалиберки.
В следующем рассказе – «Суша» – тоже смерть капитана. Жена капитана не хочет отпускать его в
