Не дайте мне сойти с ума, о боги!Пошлите сил, чтоб не сойти с ума…»«О боги, если вам любезна старость,Ведь немолоды вы сами…
Лир и Кент за ним клянутся языческими богами: Марсом и Юпитером. О каком же Новом Завете может идти речь? И брат Эдмонд-Каин предает брата Эдгара – своего рода Авеля. С той лишь разницей, что Авель будет вынужден в честном рыцарском поединке в финале трагедии убить обрекшего на ослепление и последующую смерть их общего отца Глостера, Эдмонда-Каина.
В трагедии Шекспира используется много ветхозаветных мотивов и языческих тем древнегреческой мифологии. Но вот что сразу бросается в глаза: Эдгар – крестник Лира. Что это? Небрежность или сознательное допущение Шекспира? Абсолютно убежден, что Шекспир в этом соборном многофигурном своем сочинении специально сплющивал времена!
Замечено в книге, добавим, в замечательной, подробной, доказательной книге о Шекспире Пинского, что наиболее часто и многопланово употребляется разными персонажами в разных контекстах и смыслах слово «природа». «Природа – ты моя богиня!» – так начинает свой основополагающий монолог безбожник Эдмонд. Читай: никакого другого Бога для Эдмонда нет. Но до этого и Лир воскликнет в сердцах о Корделии, «от которой природа отшатнулась со стыдом!» Лир еще скажет: «Надо переделать свою природу! Такого доброго отца…» Можно приводить еще десятки примеров, оттого желающих отсылаю к книге Пинского и к главе о Лире…
Для нас важно другое. Многозначность слова «природа» в «Короле Лире». Природа в привычном смысле употребления этого слова и фон, а подчас и смысл происходящего. Природа бушует в сцене бури, ослепляет вспышками молний, грохотом грома, вихрем и ураганом, сопровождая бурные взрывы полубезумного старика Лира, бушующего, как и сама природа. Но не менее важно и второе, и третье значение слова: природа человека, природа человеческих отношений и конфликтов, природа страстей, природа политических процессов, распада государства и современных нравов и устоев. В этом смысле одним из важнейших кусков для этой всемирной трагедии нам представляется монолог Глостера в первом акте и его второй картине:
«Вот они, эти недавние затмения, солнечное и лунное! Они не предвещают ничего хорошего. Что бы ни говорили об этом ученые. Природа чувствует на себе их последствия. Любовь остывает, слабеет дружба, везде братоубийственная рознь. В городах мятежи, в деревнях раздоры, во дворцах измены, и рушится семейная связь между родителями и детьми. Либо этот случай, как со мной, когда сын восстает против отца. Или как с королем. Это другой пример. Тут отец идет против родного детища. Наше лучшее время миновало. Ожесточение, предательство, гибельные беспорядки будут сопровождать нас до могилы…»
И все это почти апокалипсическое утверждение говорит о природе еще живого мира и о природе человеческих конфликтов. Одно понятие «природа» перетекает в ее другую ипостась. Мрачная трагедия, рассказывающая об интригах и всевозможных предательствах, о нарушении всех заповедей Нового Завета: не убий, не укради, не возжелай, et cetera, трагедия, где надругательство, пытки, выкалывание глаз, повешение и убийства ни в чем не виноватых и гора трупов в конце. Уничтожено все семейство Лира: поубивали друг друга преступницы и своего рода близнецы, старшие дочери Лира Регана и Гонерилья (одна из них, правда, закололась сама в порыве запоздалого раскаяния, но это дела не меняет. Все равно она скорее не жертва, а активная участница кровавых интриг в борьбе за власть и животные, плотские и беззаконные наслаждения), повешена, предательски удавлена в тюрьме младшая, любимая отцом Корделия и наконец, отмучившись и отмыв свои грехи, скончался и старик Лир. А до того еще смерти Глостера, Корнуэла, слуги и царедворца Освальда, гибель Эдмонда и еще, и еще нам неизвестных и погибающих в междоусобной бойне солдат разных лагерей и стран. Трагедия заканчивается грустными и жесткими словами герцога Альбани:
Какой тоской душа ни сражена,Быть твердым заставляют времена.Последуем примеру этой тениИ в долголетьи и в долготерпении.
Долготерпение, терпение – чрезвычайно важные слова и понятия для понимания этой вещи Шекспира. Долготерпение ветхозаветного Иова и терпение как знак добродетели в новом христианском смысле.