Она онемело посмотрела на Томаса.
– Обычно анестезиологи применяют три-четыре химических вещества, сбалансированных между собой. Первое вещество парализует пациента, вызывая у него полное мышечное расслабление. Лично я для таких целей предпочитаю использовать кураре, вытяжку из южноамериканского растения, соком которого индейцы намазывали кончики стрел. Приятно использовать полностью натуральные медикаменты, не правда ли? Кураре для вас гораздо лучше, чем какая-нибудь ужасная искусственная химическая смесь.
Он снял запечатывающую пленку с пузырька, затем оторвал от упаковки пластиковый контейнер с одним шприцем.
– Второе химическое вещество вызывает у пациента потерю сознания, но я бы хотел, чтобы вы сегодня были у меня в полном сознании. Я уверен, что вы меня понимаете, даже если и не разделяете моих желаний. Третий медикамент, обезболивающие, нам также не понадобится. Но четвертое вещество, имеющее своим основным активным компонентом адреналин, нам очень даже пригодится: оно сужает диаметр всех кровеносных сосудов и таким образом предотвращает излишнюю кровопотерю; также оно не позволит вам потерять сознание от болевого шока.
– Томас, пожалуйста, послушай меня, – попросил Майкл. – Давай поговорим.
И не подумав обернуться к Майклу, Томас искал в кармане пузырек с адреналином. Но не находил. Он проверил во всех карманах, все больше и больше злясь на себя. Черт, черт, черт.
Он точно помнил, как это случилось. Он положил пузырек в карман пиджака. Переодевшись в хирургический костюм в кухне, он повесил пиджак на спинку стула.
Черт, черт, черт.
Доктор Майкл Теннент что-то говорил ему, но он выключил его голос из сознания. Его занимали сейчас более серьезные вещи, чем психиатрский треп.
Черт тебя дери, доктор Теннент! Из-за тебя я забыл чертов адреналин!
Он выбежал из комнаты.
Майкл не отрываясь смотрел на Аманду, и наконец она повернула к нему голову. Сквозь бушевавшую бурю ужаса в душе Майкла начал прорастать гнев. Гнев на самого себя.
Как он мог допустить, что они оказались в такой ситуации? Господи, почему я не пришел вместе с полицией?
– Аманда, – прохрипел он и замолк.
Что он мог сказать? Ламарк ушел, и он должен использовать эти драгоценные моменты для того, чтобы думать, а не говорить. Что-то же можно сделать. Он попытался отмахнуться от боли, мешающей ему думать. Надо отбросить все, сосредоточиться на одном, на настоящем моменте, на этих нескольких минутах.
Может, заставить Томаса подойти поближе и ударить его ногами, вышибить из него дух? Он попробовал выбросить вперед ноги. Выглядело это жалко. Он повторил движение, теперь предварительно опершись ногами о стену за спиной, но это мало помогло. Кроме того, даже если у него все получится – он попадет сильным ударом в нужное место, под нижнюю челюсть, и вырубит Томаса, – что дальше?
Он болтается, подвешенный к потолку, как дохлый цыпленок, и веревка врезается ему в запястья. Как он освободится после того, как пошлет Томаса в нокаут?
Должен быть другой способ.
Он снова посмотрел на Аманду, стараясь отыскать в ее глазах верный способ действий, но увидел в них только отражение собственной беспомощности.
103
Кто-то настойчиво звонил в дверь.
В первый раз Томас услышал звонок, когда выходил из сауны. Затем – когда поднимался по кирпичной лестнице из спортзала в кухню.
Идите к черту.
Пиджак висел на спинке стула, задвинутого под обеденный стол. Так, скорее. В боковом кармане пиджака. Вот он!
Чертова дырявая память. Забыть адреналин!
В дверь снова позвонили. Да кто это? Теперь в дверь стучали – уверенные, размеренные удары латунного дверного молотка.
Мать ненавидела людей, которые подобным образом ломятся в дверь.
Он повернулся к двери и тихо сказал:
– Вы что, думаете, тут все оглохли?
Потом двинулся на цыпочках по коридору, по плиточному полу, к глазку.
Перед дверью никого не было.
Ушли.
Слава богу.
Он вернулся в кухню, но на пороге замер как вкопанный.
В кухонное окно заглядывал человек – высокий лысый чернокожий мужчина в костюме.
Томас нырнул назад в коридор. У него внутри все перевернулось. Неужели незнакомец его заметил?
Теперь стучали в дверь на террасу. Костяшками пальцев по стеклу. Томас оставался в коридоре, не смея двинуться с места, не смея дышать. Кто этот человек? Какое право имеет он обходить дом и стучать? Может, он из полиции? Если это полицейский, что он подумает, если ему не откроют дверь?
Может, тот детектив, который приходил утром, сообщил своим, куда направляется, и вот теперь этот человек пришел по его следам?
Открыть или не открывать?
Если он не откроет дверь, то что этот человек сделает? У него есть ордер на обыск? Ворвется ли он в дом? Томас понял, что если оставит ситуацию висеть в воздухе, то не сможет как следует сосредоточиться на операции. А во время нее ему нужен спокойный разум и твердая рука. Лучше открыть дверь, выяснить, кто это и что ему нужно, чтобы все как-то разрешилось. В случае чего он всегда может отвлечь мужчину чем-нибудь, спуститься в подвал и запечатать вход в убежище. И никто его не найдет.
«Но Майкл Теннент ведь как-то нашел», – вдруг пронеслось у него в голове.
Стук неожиданно прекратился. Неужели ушел? Или рыщет вокруг, заглядывает в другие окна? Снова зазвонил звонок передней двери, затем раздался громкий стук дверного молотка.
– Иду! – негромко крикнул Томас.
Вдруг он вспомнил, что на нем надето, и стал лихорадочно стаскивать с шеи очки ночного видения. Потом он скинул хирургический костюм, завернул в него очки, забросил сверток в шкаф под лестницей, кинулся в кухню, схватил со спинки стула пиджак и надел его.
Нужно произвести хорошее впечатление! Успокоиться!
Гленн Брэнсон, который вместе с Ником Гудвином стоял возле входной двери, был на сто процентов уверен, что видел человека, когда заглядывал в кухонное окно. Лондонский констебль, который засек «мондео» доктора Джоэля и проследил за ним, вызвал подмогу, и к этому моменту все подходы к дому находились под наблюдением уже полтора часа – столько времени понадобилось Гленну и Нику, чтобы добраться сюда. Джоэль был здесь, если только он не перелез через забор на соседский участок. Но если он внутри, пусть не надеется, что полиция просто так уйдет, потрезвонив ему в дверной звонок.
Из-за тебя я пропускаю один из лучших вечеров за год, доктор Джоэль. Сегодня я хотел поиграть с сынишкой. Я хотел спокойно посидеть в саду с женой за ужином, а вместо этого звоню тебе в дверь. И ты откроешь эту дверь, я тебе обещаю. Я тебя доведу до белого каления, и ты откроешь ее. И тогда мы поговорим.
