Колдуны, которые сопровождали эту пару, оставили их неподалеку от места, которое заранее было кем-то отмечено. Увидев отметку — колесо с девятью спицами, девушка потеряла сознание. Присутствующие принялись вызывать Телдара. Потом прибыл кардинал. Уже выходя из Коридора, он спохватился и переменил сверкающие белые одеяния, положенные ему по сану, на серые цвета правосудия. Присоединившись к группе пожилых каталистов, которые почтительно склонились перед ним, кардинал вгляделся в медленно светлеющую мглу и нахмурился. Он недовольно проворчал, что пора приниматься за дело, либо ритуал пойдет не так, как положено. Он выстроил двадцать пять каталистов своего ордена вокруг нарисованного знака. Когда каталисты наконец заняли те места, которые он им предписал, и окрасили одежды в серое, кардинал поклонился Палачу. Тот медленно и величаво занял место в центре круга.
Все было готово. Кардинал сообщил об этом по Коридору в Купель, и через мгновение портал вновь открылся. Все ожидали лицезреть епископа, поэтому повернули головы в сторону Коридора. Но это оказался всего лишь Телдар, который явился на помощь юной девушке. Возникла легкая сумятица. Бедняжке поднесли укрепляющего, и вскоре она смогла встать. Легкий румянец начал возвращаться на ее бледные щеки.
В кругу каталистов произошло легкое волнение. Кардинал грозно нахмурился и мысленно усмирил самых нетерпеливых. Но тут их мучения вознаградились сторицей. Коридор снова распахнулся, открывшись неизвестно откуда. Толпа ахнула. Этого не ожидал никто.
Из Коридора выступил сам император. Пока все стояли, застыв от неожиданности, из Коридора выплыло белокрылое кресло с императрицей. Ее глаза глядели прямо перед собой, в туманы за Гранью. Многие потом шептались (уже после официального объявления о ее смерти), что в глазах императрицы застыла тоска, жажда обрести долгожданный покой. Императорская чета прибыла без сопровождения. Император парил над песком, нетерпеливо оглядываясь.
Ошеломленный кардинал стоял, открыв рот. Каталисты переглядывались в недоумении. Всеобщее замешательство привлекло внимание девушки. Она подняла голову и посмотрела на королевскую чету. Ее взгляд задержался на мертвой императрице и тут же испуганно метнулся в сторону. Только Палач остался неподвижен. Его скрытая капюшоном голова была высоко поднята, а затененные глаза смотрели куда-то поверх голов.
Наконец кардинал двинулся с места и сделал несколько неуверенных шагов к императору, хотя он понятия не имел, что ему делать. К счастью, в этот миг Коридор снова распахнулся, выпуская епископа Ванье и Дкарн-дуук, одежды которого пламенели алой кровью на фоне желтого песка.
Оба новоприбывших застыли при виде императора и его жены.
— Что он здесь делает? — скривившись, тихо спросил Ванье у принца Ксавьера.
— Понятия не имею, — холодно ответил принц, бросив на епископа неприязненный взгляд. — Возможно, решил немного поразвлечься.
— Стены в Купели имеют глаза, уши и языки, — принялся оправдываться епископ, вспыхнув под подозрительным взглядом Дкарн-дуук. — Он уже знает правду.
На мгновение показалось, что Ксавьер вот-вот потеряет свое хваленое самообладание, к радости Ванье. Наклонившись ниже, он прошипел:
— Если юноша заговорит, если он сделает это в присутствии императора...
— Не заговорит, — перебил его Ванье.
Губы епископа скривились в довольной ухмылке. Прищурившись, он поглядел на лорда Самуэлса с дочерью, которые стояли рядом с кругом каталистов.
Поняв намек епископа, принц Ксавьер успокоился.
— Ему сообщили, что она будет здесь?
— Нет. Мы надеемся, что, увидев ее здесь, он будет молчать. Если он попытается сказать хоть слово, каталист, отец Сарьон, предупредит его, что в этом случае девушка пострадает.
— Гм-м...
Это было единственным ответом колдуна. Зато довольно многообещающим. Епископ тут же вспомнил повадки гремучей змеи, которая, говорят, предупреждает жертву перед тем, как ужалить. Но времени для разговора не осталось. Обоим заговорщикам пришлось поспешить к своему господину и мертвой госпоже, чтобы выказать свое почтение и восторг.
Стало ясно, что без императорской ложи не обойтись — чтобы правители могли устроиться с удобствами. Епископ Ванье, Дкарн-дуук и кардинал собирались пережидать церемонию стоя, ради скорейшего завершения.
Но заминка все же произошла. Из Коридора были вызваны несколько Дуук-тсарит, которые должны были обеспечить королевскую ложу. Кардинал лично проследил за этим, чтобы каталисты не тратили свою энергию. Кардинал одарил чародеев Жизнью пополам с яростью по поводу проволочки. Он все поглядывал на туман, который становился светлей с каждой минутой.
Но чародеи знали свое дело. Слово за словом, жест за жестом — и на песке вскоре поднялась галерея с ложами для высокопоставленных гостей. Воздух свернулся множеством мягких подушек, шелковый балдахин затрепетал белым облаком под синим небом. Их величества, епископ и Дкарн-дуук заняли свои места. Сидя над кругом каталистов, они прекрасно видели Палача и нарисованный на песке круг — колесо со спицами. За спинами каталистов разливалось туманное марево Грани, смертоносной границы мира. Облегченно вздохнув, кардинал торопливо подал сигнал, чтобы выводили осужденного.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯСУДЬБА ТЕМНОГО МЕЧА
Коридор снова открылся, на этот раз точно посередине круга каталистов.
Из него вышел Сарьон, держа в руках Темный Меч так бережно, как отец держит новорожденное дитя. Кардинал опешил от неожиданности — принести орудие зла на священный ритуал! Он посмотрел на епископа, ожидая приказаний.
Поднявшись со своего места, епископ Ванье провозгласил:
— Было решено, что дьякон Сарьон будет стоять рядом с Палачом и держать Темный Меч над головой, чтобы последним, что увидит преступник, было его собственное проклятое творение.
Кардинал поклонился. Каталисты зашептались между собой, но священник тут же восстановил порядок, шикнув на нарушителей. Все снова замолчали. В тишине стало слышно, как пересыпается песок. Но только Сарьон понял этот песчаный язык, он давно научился понимать голос ветра. «Принц Мертв...»
Коридор открылся в последний раз. Под конвоем двоих Дуук-тсарит на песок ступил осужденный. Джорам шел со склоненной головой, спутанные черные волосы закрывали его лицо. Юноше приходилось идти медленно и неспешно — огненные кольца охватывали его грудь и руки. Отвратительные красные пятна ожогов на его коже свидетельствовали, что юноша пытался в безумном порыве избегнуть уготованной ему участи. По толпе пронесся ропот.
Видимо, он хорошо запомнил урок, потому что держался покорно, бесстрастно и равнодушно. Дуук-тсарит провели юношу к нарисованному колесу со спицами и поставили в центре. Он двигался безвольно, будто неживой. Епископ поймал себя на том, что смотрит во все глаза то на юношу, то на труп его матери. Они были так похожи, что жирный затылок епископа пошел складками от неприятного ощущения, и он заставил себя отвести взгляд.
