В сущности, Август не собирался ничего покупать: он забежал в лавку, чтобы отделаться от торговца. Теперь он требует сигар.
— Самого лучшего сорта! — говорит он.
Но торговец потерял всякую совесть, он опять просит Августа помочь ему.
Август повторяет, что сегодня он не был в банке.
Человек стаскивает кольцо с пальца, обручальное кольцо: не даст ли Август ему хоть немножко денег взамен этого кольца? «Настоящее золото, смотрите пробу!» Правда, это последнее, с чем он хотел бы расстаться, но такая нужда.
Здесь столько народа глядят на них, но Август не из тех, которые берут залоги, когда дают деньги взаймы; он командует:
— Проваливай со своим кольцом! — выхватывает бумажник и бросает человеку большую красную ассигнацию.
Что же он мог ещё сделать, когда столько народа глядело на него!
Приказчики и мальчики из лавки прыскают со смеха, но торговец не стыдится и не уходит. Он получил деньги и спасён, он обращается к Карелу из Рутена и говорит:
— Ты редко приходишь ко мне и не покупаешь у меня.
— Что? — отвечает ему Карел. — Но, дорогой мой, у тебя ведь нет пряжи?
— Да, но у меня есть всё остальное, что тебе надо, назови, что хочешь. И потом, как бы там ни было, мы вместе крестились и всё такое, но ты об этом забыл!
В лавке начинают возмущаться, но торговец до того огорчён, что не понимает этого. Разве он не старается изо всех сил? А между тем его приход и расход не сходятся. Люди не бросают других купцов и не переходят к нему. А в этом весь секрет оборота. Зачем идти в сегельфосскую лавку за покупкой пряжи для нарядной юбки? В прежние времена люди сами пряли и красили свои собственные крепкие нитки, и юбки куда были прочнее. Если у торговца нет пряжи, фабричных изделий и дамских украшений, то народ не валит к нему толпой и ничего не покупает у него. И хозяин мелочной лавочки должен погибать от голода. Да, да, погибайте сколько угодно.
Видно, торговец испытывает такую горечь, что говорит ужасно глупо, а всё, что ему не удаётся сказать, можно прочесть на его измученном лице. Трудно, вероятно, приходится торговцу из мелочной лавочки; он думает, что он прав, но не может убедить в этом Сегельфосс и деревни. У каждого своё, он тоже человек.
И вдруг, прежде чем уйти, он объявляет, что снизил цены на зелёное мыло и на американское сало.
Август глядит на часы и отправляется домой. Совершенно случайно он замечает в конце улицы жену доктора. Она делала закупки.
Август высоко поднимает шляпу, и вот она тоже замечает его и несколько раз кивает ему в ответ. Маленькая фру Эстер, теперь она устроила всё так, как ей хотелось! Ещё бы, почему же не иметь ей маленькую дочку!
Август не спал всю ночь, хорошо бы было вздремнуть после обеда, но для этого у него нет времени: ему нужно подняться к пастухам и помочь им перегнать стадо на Овечью гору, так как завтра Михайлов день. Он торопливо съедает обед, смотрит на часы и видит, что пора трогаться в путь. На дворе появляется консул, он возвращается из коптильни, здоровается. Августу не удаётся только поклониться и пройти мимо.
Консул говорит:
— Мои дамы сказали мне, что вы мастерили что-то сегодня утром в коптильне, и мне захотелось посмотреть, что вы сделал!
— Я только заменил кусок половицы, — сказал Август.
— Замечательно! Вы всё чините и убираете, я очень вам благодарен. Послушайте, На-все-руки, что вы думаете относительно пристройки для банка, — я, право, не знаю, будет немного дороже, но по-моему, нужно сложить её из камня.
Август просиял от удовольствия:
— Совершенно верно!
— Значит, вся пристройка будет из камня, — говорит консул и слегка важничает. — Я обдумал. Сейчас расход будет несколько больше, но здание прочнее, и прежде всего — так безопаснее. Ведь это же будет банк!
Августу сразу не терпится начать:
— Парни завтра поставят загородку. Им остаётся только подвести фундамент под сарай аптекаря, и они могут приняться за банк.
— Отлично! Но ведь нельзя же строить поздней осенью?
— Отчего — нет? — отвечает Август. — Мы построим дом этой осенью. А если будет мороз, так мы употребим соль.
— Соль?
— Да. Соль — в воду.
— Всё-то вы знаете! — восклицает консул.
— Мне приходилось делать и то и другое, — говорит Август. — Я складывал большие молы и пакгаузы и построил по крайней мере три церкви.
Консул, вероятно, испугался, что Август увлечётся воспоминаниями, и сказал:
— Но я задерживаю вас, На-все-руки. Кстати, вы ведь не спали сегодня? Вы, вероятно, здорово устали за эту ночь. Ведь это вы нашли тело.
— Нет, сам почтмейстер был со мной.
Консул качает головой:
— Чрезвычайно горестное событие!
— Да, — соглашается Август. — Но мне пришлось пережить два или три землетрясения, и во время одного землетрясения образовалась трещина, поглотившая три тысячи человек.
Консул, вероятно, опять испугался, что Август будет продолжать, он спросил:
— Куда вы собрались, На-все-руки?
— На гору, к своим овцам. Они пасутся сейчас по эту сторону озера, но мне надо перегнать их обратно на Овечью гору, потому что завтра я буду их раздавать.
— Будете раздавать? — с отсутствующим видом спрашивает консул.
— Да, на зимний корм.
Консул хотел, вероятно, попросить своего мастера на все руки о чём-то, но теперь он только глядит на часы и говорит:
— Я сговорился со своим английским другом, что приеду за ним на автомобиле в пять часов.
Август находит, что не годится консулу самому ехать за лордом.
— Да, но мы сговорились. Не забудьте, На-все-руки, спустите флаг, когда вернётесь вечером.
— Будет сделано...
Август торопливо подымается по дороге. Он встречает рабочих, которые идут вниз:
— Мы кончили, староста, — говорят они.
— Давно бы пора, — отвечает староста. — Завтра будем ставить загородку, — предупреждает он и проходит мимо.
У охотничьего домика Август сворачивает налево и идёт вдоль озера. Кто знает, может быть, ему ещё долго придётся шагать, прежде чем он встретит пастухов: озеро велико. Он идёт ещё некоторое время и потом кричит. Ему отвечают откуда-то не очень издалека. Так, значит, добрые пастыри, Иёрн и Вальборг ещё не гонят стадо обратно вдоль озера. Но в таком случае нужно это сделать немедленно, потому что овец нельзя гнать слишком быстро, — их нужно пасти и совсем тихонько направлять в сторону Овечьей горы, чтобы они были там к завтрашнему дню.
— В чём дело? — кричит Август ещё издалека. — Разве вы не собираетесь гнать овец обратно?
