— В Дране дела обстоят прекрасно. А в Дороне успехом обязаны не тебе, а Ахагадену. Это он в критический момент переломил ход событий. Не так ли?
Семена изумленно смотрела на нее. Алида удовлетворенно показала ей чуть подрагивающий в вульгарном жесте кончик языка.
— Мне еще раз объяснить? Ахагаден захватил пять имперских и несколько торговых парусников, а ты ни одного. Гаррийского магната история ничему не научила, для него сила армии все еще определяется количеством кораблей. Наконец, Ахагаден — мой человек. Почти друг. А тебя я не люблю. Так что я просто помогла другу. Я сделала все, чтобы в штабе знали, что победа его заслуга.
В глазах Семены блеснули по очереди удивление, недоверие и гнев.
Алида удовлетворенно массировала сквозь грубую рубашку свои соски, чувствуя, как они твердеют под ее пальцами. Над домом прокатился отзвук приближающейся грозы. Семена отерла пот со лба и шеи, осознав, что в воздухе стало необычно душно.
— А может, оно и к лучшему, — неожиданно почти спокойно сказала она. Город выглядит не лучшим образом, я думала, что мне придется всерьез объясняться. Но раз это сделал Ахагаден…
— Что значит «выглядит не лучшим образом»?
— Ничего… Вернемся к делу: мои люди окружили сегодня утром гвардейцев в горах. Гвардейцы выбились из сил, а погоня совсем рядом. Известие об этом я получила по пути сюда.
— Великолепно. — Алида прервала свою забаву и испытующе посмотрела на нее. — Но это все?
Семена нахмурилась:
— Сто арбалетчиков и топорники Ахагадена, не считая тех, что на фрегатах. Это хорошие отряды. Несколько десятков верхом — наездники из них так себе, но люди надежные. Три сотни хорошо вооруженных и прилично обученных добровольцев. И может быть, еще две-три сотни чего-то такого, что войском уже не назовешь, но и отребьем тоже. Всего восемь с лишним, но не больше девяти сотен солдат. Остальные — всякий сброд. Не хватает лучников; в Морской Страже почти каждый лучник — армектанец, а они как-то не особо к нам рвались. Наемников же и добровольцев с луками вы взяли к себе на корабли. У меня же — три с лишним сотни солдат. Хорошо обученных и прекрасно вооруженных. И я хорошо им плачу. Их не интересует восстание. Их интересует золото. И добыча.
— К чему ты клонишь?
— Сколько народу может быть у этого армектанца? Элимера, кажется?
— Человек семьсот-восемьсот. Не больше. Но отважных и хорошо обученных, не говоря уже о вооружении.
— Именно.
— И что из этого следует? — Алида пристально посмотрела на нее.
— Только то, что мои арбалетчики в горах заключили с гвардией перемирие. Та сотня человек, которых вы послали в погоню, наверняка уже добралась до места. Если они захотят напасть на гвардейцев, им придется напасть и на моих. И наоборот. Гвардия не может пробиться, поскольку против них одна, а может быть, уже и две сотни. Какой я должна отдать приказ?
Алида начала понимать.
— Это только начало, — заметила Семена. — Те люди в Харенах мало что изменят. Хотя господин Элимер наверняка озолотил бы меня за пару десятков таких солдат, как эти гвардейцы. А если бы еще оказалось, что заодно я разбила отряд мятежников в сто человек… Но вернемся к Дороне: мои солдаты встанут на ту сторону, на которую я их поставлю. Так на какую они должны встать? Дай умный ответ, ибо, если ответ окажется глупым, я покончу со всем этим восстанием за три дня!
Алида молчала, наматывая прядь волос на палец.
— Смело говоришь… — пробормотала она, но скорее это было признанием правоты собеседницы, нежели чем-то иным. — Умеешь считать, оценивать и знаешь, для чего служат войска. Уже одного этого хватит, чтобы доверить тебе командование… Вот только, — она задумчиво взглянула на Семену, это идет полностью вразрез с моими мыслями.
Семена слегка пожала плечами.
— Тебя не интересует восстание. И никогда, естественно, не интересовало. — Алида покачала головой.
Гроза приближалась.
— А тебя интересовало? Святой долг освобождения Гарры? — издевательским тоном спросила Семена. — Обойдемся без этих бредней об измене, обязанностях, лояльности и всем прочем, что так страшно воняет, попросила она.
Они взглянули друг другу в глаза.
— Восстание — восстанием… У меня есть своя собственная цель, призналась Алида.
— А у меня — своя.
— Интересно, они похожи?
— Кто знает?
— Ой, сомневаюсь… В самом деле сомневаюсь.
Семена подняла брови:
— Ведь ты хочешь освободить Гарру? Неважно, по какой причине. Я тебе помогу.
— Да, конечно. Ты победишь имперское войско, а потом скажешь: Алида, теперь ты. И уйдешь в тень.
— Именно так я и хочу сделать. И даже больше: я намереваюсь исчезнуть вообще.
— И я должна этому верить?
— Попробуй. Уверяю тебя, мне не нужны никакие должности на этом мерзком острове. Мне нужна победа восстания… но для того, чтобы ослабить Армект.
Помолчав, блондинка прищурилась.
— Эй… — сладким голосом проговорила она. — Может быть, мне стоит начать тебе верить?
— Попробуй, — повторила Семена.
— Так что там насчет Армекта?
— То, что я сказала.
— И ничего больше?
— Ничего больше.
Алида задумалась.
— Почему ты так стремишься командовать? Раз тебя интересует только победа восстания, почему бы ее не мог обеспечить кто-нибудь другой?
— Есть причины. Прежде всего, я никого такого не вижу. Только я могу выиграть эту войну. Ахагаден этого не сделает, несмотря на то что столь отважно захватил Дорону, и даже весь Главный Флот, не так ли?
— Ты наверняка заметила, что стоит тебе посмотреть в зеркало, как в нем отражается змея? — спросила Алида.
— Гм… — усмехнулась Семена. — То, что я в нем вижу, вполне меня устраивает… Но позволь, я повторю свой вопрос: какой я должна отдать приказ? Должна признаться, что дискуссия, в которой у противной стороны нет никаких козырей, меня несколько утомила.
— А если тебя попросту убрать? — вслух подумала Алида.
— Убрать. Попросту убрать, — согласилась та. — Сто человек в Харенах пойдут под мечи, гвардейцы и мои люди объединятся с Элимером, а стратегией повстанцев будут восхищаться все края Шерера. Нет, ты и в самом деле меня удивила!
Они в очередной раз посмотрели друг другу в глаза.
— В самом деле, кажется, сегодня ты диктуешь свои условия, — подытожила Алида, отрывая спину от стены. — При первой же возможности я подставлю тебе подножку, — пообещала она. — Ты грохнешься на пол, и тогда я буду плясать у тебя на животе. А пока — что ж, теперь ты командуешь армией.
