Дети, а не солдаты, — думал Чеа, глядя на них.
Потом, наконец, дорога начала спускаться. Ночи становились все теплее, горные склоны стали зелеными. Музаггар с облегчением приказал сделать суточный привал — дать отдохнуть людям и накормить лошадей.
* * *
К вечеру, когда солнце уже готовилось скатиться за горные вершины и тени людей выросли, став похожими на деревья, над ближней кручей показалось несколько всадников.
Первым их заметил Чеа. Он бросил взгляд на лагерь: на этот раз не был вырыт ров и не насыпан вал; палатки расположились не по порядку, даже шатер Музаггара стоял не в центре, а почти на краю лагеря, над ручьем, возле нескольких искривленных от ветра сосен.
Чеа покачал головой и велел найти начальника караула. Его нашли — он купался в ручье.
Чеа велел немедленно усилить дозоры и отправить конные отряды вверх и вниз по долине. Потом отправился к шатру командира.
Музаггар сидел возле шатра, опустив ноги в деревянную бадью с горячей водой. На ногах клубились узлы синих вен, из-за раздувшихся суставов казалось, что ноги неестественно искривлены. Возле бадьи хлопотал Туа, подливая воды и подкладывая пучки распаренной целебной травы.
— Одолела ломота, — совсем по-стариковски сказал Музаггар. — Скоро совсем обезножу…
Он взглянул на Чеа, заметил его озабоченность:
— Что еще случилось плохого?
— Пока ничего, — покачал головой Чеа. — Просто мне показалось, что вот там были чужие всадники…
Он показал рукой — и замолк. Музаггар проследил за его взглядом. Вытянул шею, приложил руку ко лбу. Потом встал в бадье. Через минуту сел:
— Ничего не вижу. Солнце слепит. Может быть, тебе показалось?
Мы уже почти дома…
— Дома хозяйничают враги, — возразил Чеа.
Музаггар вытер покрасневшие глаза. Вздохнул, посидел с минуту, потом ногой с внезапной злобой оттолкнул Туа:
— Хватит! Дай полотенце.
Кряхтя, вытер ноги, обул войлочные туфли, которые надевал, только когда оставался один. Косо взглянул на Чеа.
— Усилил стражу?
— Усилил.
— Выслал дозор?
— Выслал, повелитель.
Подставив руки, Музаггар подождал, пока ординарец надевал теплую безрукавку.
— Ну, тогда чего же ты хочешь еще?
Чеа глубоко вздохнул.
— Немедленно выступать.
Музаггар открыл рот и забыл его закрыть.
— Лошади отдохнули, люди — тоже. Нас ждут в Ушагане, повелитель. А до него еще…
— Знаю сам! — оборвал его Музаггар. Обвел взглядом холмы и горы, махнул рукой. — Хорошо. Вызови Эттааха. И сворачивай лагерь.
* * *
Утро было сырым и холодным. Плотный, зябкий туман опустился на горы, и в тумане потонули зеленые склоны, деревья и дорога, петлявшая между холмами.
Из тумана выплыла черная фигура всадника. Чеа подскакал к повозке Музаггара. Темник выглянул, кутаясь в верблюжье одеяло.
— Впереди Одаранта, — сказал Чеа. И добавил: — Привал на берегу?
Музаггар неохотно кивнул и снова спрятался в повозке.
Внутри он улегся, пробормотал:
— Одаранта. Таиль. И Туайза. Осталось всего три реки… — вздохнул, устраиваясь поудобней, и, когда повозка снова тронулась, задремал под мерное покачивание.
* * *
Но подремать не удалось: повозка внезапно остановилась, заглянул Чеа:
— Повелитель! Дозор привел послов.
— Каких еще послов?.. — Музаггар завозился, приподнялся. Ему пригрезились три белокурых девушки, с которыми он только что приготовился купаться в мраморной купальне у себя дома, в Ушагане. Девушки уже разделись и, дурачась, стаскивали с него штаны.
Возле повозки горел костер, приподнимая молочные волны тумана.
У костра стояли военачальники, а по другую сторону костра на корточках сидели четверо чернобородых намутцев.
Ординарец подставил трехступенчатую лесенку и Музаггар, морщась, спустился на землю.
— Сотник Абтар захватил их, когда они поили коней, — сказал Чеа.
Музаггар перевел взгляд на молодцеватого сотника. низ — В четверти мили отсюда, на берегу Одаранты, мой отряд заметил костер… — начал было сотник, но Музаггар махнул рукой:
— Достаточно, — повернулся к Чеа. — С ними уже говорили?
— Нет, повелитель.
— Почему же ты назвал их послами?
— Они сказали так.
Ординарец подставил скамейку и Музаггар сел. Послов подвели к нему. Это были опытные воины, в типичном намутском одеянии, с кривыми саблями на боках. Старший из них поклонился и заговорил на языке гор:
— Меня зовут Ахтабалар. Мы с северного берега озера Бонго, из Города Пещер. Мы шли в Ушаган, пробираясь тайными перевалами.
Намутец замолк и Музаггар был вынужден спросить:
— Зачем?
— Города Пещер больше нет. Большая армия «медных котлов», называющих себя хуссами, напала на наш народ. Мы проиграли два сражения, заперлись в городе, но они захватили его штурмом, многих убили, других заставили служить себе. Намутцы — хорошие воины, хуссы взяли их в свое войско.
— Если бы вы были такими хорошими воинами, вы не позволили бы хуссам поработить свой народ, — сказал Музаггар. И поднял руку, предупреждая возражения. — Впрочем, я знаю, что вы умеете воевать. Кто ведет хуссов?
— Некто, называющий себя Камдой.
— Сколько тысяч у него?
— Две тьмы.
— Это не так уж много. Разве у вас меньше сабель?
Посол набычился и прохрипел:
— Перед первым сражением, в Железных горах, у нас было четыре тьмы…
Музаггар смягчился:
— Я не хотел обидеть твой народ, Ахта… как там дальше?
Прости, мне трудно выговаривать ваши имена. Я знаю, как сильны хуссарабы… — Он хотел добавить: «Но не знаю, чем же они так сильны», — но оборвал себя и после паузы спросил:
— Где сейчас армия Камды?
— После того, как они разорили долину озера Бонго, они отправились на юго-восток, через Большие Туманные перевалы.
— Значит, в Аххум?
— Да. К Зеркальным озерам.
— Где же сейчас Камда?
— Не знаю. Мы шли Южными воротами. Пять дней назад Камда был еще высоко в горах.
— Так… Значит, он уже мог выйти к Озерам, в тыл нашим войскам, обороняющим долину с севера… — Музаггар взглянул на Чеа и Эттааха. — Чего же Верхний Намут хочет теперь?
— Намут ищет вашей дружбы и помощи.
