Затем подошел к столу, взял уоки-токи и уже хотел нажать на кнопку вызова.
— Вообще-то я приехал, чтобы расследовать убийство.
Он поколебался и положил рацию обратно на стол.
— Какое убийство?
Я подошел ближе:
— Убийство Харри Маллера.
Он принял соответствующий вид — удивление и некоторое замешательство.
— Ох… А мне сказали, что это несчастный случай. Тело нашли… извините, мне бы следовало выразить вам свои соболезнования. Он же был вашим коллегой…
— Другом.
— Да-да. Мне очень жаль… Однако… мне звонили из офиса шерифа и сообщили, что в лесу нашли тело и сочли это несчастным случаем на охоте.
— Пока что никто ни к каким выводам не пришел.
— Понятно… значит, есть вероятность, что это преступление.
— Правильно.
— И?..
— Я рассчитывал, что вы мне поможете.
— Нет… извините. Мне-то что об этом может быть известно?..
Я сел в кресло перед столом и сделал ему знак последовать моему примеру.
Он помедлил, уверенный, что ему вовсе не нужно ни садиться, ни говорить на эту тему и он вообще может приказать мне убраться из кресла, из его дома, из его жизни. Но решил этого не делать и сел. С технической точки зрения я не имел никаких прав расследовать здесь убийство — это все-таки было делом полиции штата. Но Мэдокс, кажется, этого не знал, а я вовсе не собирался читать ему лекцию по конституции и правоведению.
Мы опять скрестили взгляды — он ни разу не моргнул. Поразительно. И как ему такое удается? Моргают ведь даже обладатели стеклянных глаз.
— Ну и чем я могу вам помочь, детектив? — спросил он.
— А дело вот в чем, мистер Мэдокс. Харри Маллер, как вам, может быть, известно, приехал сюда вовсе не за птичками наблюдать.
— А вы сказали, за птичками.
— Нет, не за птичками. Он приехал сюда, чтобы следить за вами.
Мэдокс не стал изображать шок или удивление. Он вроде как задумался над этим и кивнул:
— Я понимаю, что правительство интересуется моими делами. Человек в моем положении скорее был бы удивлен, если бы им не интересовались.
— Да? А почему, как вам кажется, правительство вами заинтересовалось?
— Ну… потому что я веду дела с иностранными державами. Нефть и все такое. — И проинформировал меня: — Иракский министр нефти — мой личный друг.
— Шутите? Ну и как он относится к предстоящей войне?
— Мы с ним в последнее время не общались, но, полагаю, он не слишком доволен ожидаемым вторжением в свою страну.
— Да уж, надо думать. Итак, вы считаете, что правительство интересуется вами, потому что… почему?
— Потому что мои интересы и интересы правительства США не всегда совпадают.
— Понятно. И чьи же интересы стоят для вас на первом месте?
Он чуть улыбнулся:
— Интересы страны всегда на первом месте, однако моя страна не всегда наилучшим образом представлена моим правительством.
— Ага. Мне это определение тоже подходит. Но давайте предположим — просто в виде гипотезы, — что правительству совершенно наплевать на ваши дела с иностранными державами. Что скорее всего вы ошибаетесь на этот счет. И вот скажите: почему еще вами могли бы заинтересоваться?
— Понятия не имею, мистер Кори. А вы?
— Нет.
— Но зачем посылать детектива Миллера из Антитеррористической оперативной группы шпионить за мной? Разве правительство считает меня террористом?
— Не знаю. А кто сказал, что детектив Маллер из Антитеррористической оперативной группы?
Он секунду помедлил.
— Он же ваш коллега. А вы из этой оперативной группы.
— Правильно. Хорошая логика. Как у детектива.
Он закурил сигарету, но опять — никаких колечек дыма.
— Стало быть, вы говорите, что этот Миллер…
— Маллер. Детектив Харри Маллер.
— Да-да. Детектив Харри Маллер был послан сюда, чтобы… шпионить за мной…
— …и за вашими гостями.
— И за моими гостями. И вы не знаете…
— Это называется наблюдением, кстати. «Шпионить» — слово с отрицательным значением.
Он наклонился ко мне:
— Да мне плевать, как это называется! — Он наконец потерял над собой контроль, врезал кулаком по столу и почти заорал: — Если этот парень — детектив Маллер — был сюда послан, чтобы… наблюдать за мной и моими гостями, то я буду черт знает как возмущен! Правительство не смеет вторгаться на частную территорию, нарушать мое право на частную жизнь, на уединение или такое же право моих гостей, которые вполне законным образом собрались на частной территории для…
— Все правильно. Правильно, правильно, правильно. Но дело-то совсем в другом. Дело-то в убийстве.
— Это вы так говорите. А шериф считает это несчастным случаем. И если это убийство, какое отношение оно имеет ко мне?
Если сказать человеку, что он стал подозреваемым, тогда ему следует зачитать его права, а у меня не было с собой этой проклятой карточки с их перечнем, а даже если бы я их ему зачитал, он бы возразил: «Вы взялись не за того парня, детектив. Извините, я должен позвонить своему адвокату».
Поэтому я заметил:
— А я вовсе и не говорил, что это имеет отношение к вам.
— Тогда зачем вы здесь?
— Чтобы сказать вам правду. — Я, честно говоря, не имел никакого намерения это делать. — Думаю, это может быть как-то связано с одним из ваших охранников.
Нет, на это он не купился, но отговорка была вполне приемлемая, так что мы оба могли продолжать притворяться, будто у каждого имеется козырь в рукаве, и еще некоторое время играть в кошки-мышки.
Он откинулся назад и произнес:
— Это… это просто невероятно… однако если… У вас имеются какие-то улики?
— Этот вопрос обсуждению не подлежит.
— Ну хорошо. Но вы подозреваете кого-то конкретного?
— Пока что не могу вам этого сказать. Если назову имя подозреваемого и это потом окажется ошибкой, придется черт знает сколько платить.
— Верно. Но… тогда я и не знаю, чем могу быть вам полезен.
— Ну, согласно стандартной процедуре ФБР должно потребовать у вас личные дела всех служащих, потом мы проведем опрос охранников, а также домашней прислуги, чтобы определить местонахождение каждого на момент убийства, его передвижения и все такое прочее.
Я еще немного пораспространялся на эту тему, а потом он заявил:
— Я по-прежнему не понимаю, почему вы думаете, будто убийство совершил кто-то из моих служащих. Какие у него могли быть мотивы?
