class="p1">— Подождешь в машине? — спрашиваю я, стоя перед входной дверью и ища нужный ключ.
— С чего бы? Я что, собака?
— Судя по тому, как ты смотрел на меня ранее, я бы предположила, что ты раненый щенок бигля… — ухмыляюсь я, указывая на «Volvo 460» 1995 года выпуска. — Это машина Барбары. Твой заклятый враг в гостях.
— С ней я справлюсь, не волнуйся. Она что, серьезно покрасила свою машину в сливово-лиловый цвет или у меня галлюцинации? — спрашивает Роберт, прищурившись.
— У тебя нет галлюцинаций.
Отпираю входную дверь и захожу в коридор. Дверь захлопывается за нами, и я поднимаюсь по лестнице на второй этаж. Роберт удерживает меня на лестничном пролете, хватая за руку и прижимая к стене.
— Вернемся к твоему сравнению, детка. Я выглядел как кто? Как раненый щенок бигля? Это относится к прозвищам или просто к общему неуважению, Аллегра?
Я сглатываю и прикусываю губу. Затем ухмыляюсь и встаю на цыпочки, чтобы поцеловать его. Мы теряемся в нашем поцелуе, который, начавшись нежно, становится все более и более страстным. Лучи вечернего солнца, падающие через окно на лестничную площадку, заливают лицо Роберта золотым светом, когда тот, отстранившись от меня, несколько секунд молча смотрит на меня.
— Ну и? — тихо спрашивает он, слегка наклонив голову.
— Это можно отнести к категории неуважения, — отвечаю я, поднимая руку прежде, чем он успевает что-то сказать, — но…
— Есть «но»? Это что-то совершенно новенькое…
Роберт скрещивает руки на груди и выжидающе смотрит на меня. Явно в предвкушении от того, что же будет дальше.
— Нельзя кусать руку, которая испечет пирог с ревенем… — ухмыляюсь я, и Роберт разражается смехом.
— Во-первых, это шантаж, во-вторых, я вовсе не собирался тебя кусать.
— А что ты собирался? — тихо спрашиваю я и смотрю в пол.
Он снова прижимает меня к стене, шепча мне на ухо:
— Я подумал о приличном тугом кляпе, который предотвратит дальнейшие наглые словоизлияния и визит полиции заодно, об очень большой дозе имбирного сока для твоего клитора, о строгом бондаже с интегрированным «Magic Wand». Пока ты не начнешь рыдать от отчаяния, от похоти, от желания. Пока не раскаешься и не извинишься искренне, моя красавица. Я загоню тебя так далеко, что ты не сможешь глаз на меня поднять еще несколько дней после этого. Тебе знакомо это чувство, и ты его любишь, верно? Когда ты так глубоко в Зоне, что каждый взгляд заставляет тебя краснеть, каждый маленький жест заставляет хотеть опуститься на колени и предложить себя мне, независимо от того, что я решу сделать с тобой.
— Да, — тихо стону я, прислоняясь лбом к его ключице.
Роберт так хорошо меня знает. Он точно знает, что вызывает во мне, как довести меня именно до той грани, где желает меня видеть.
— Смотри на меня, когда говоришь со мной, сука, — тихо говорит он и усмехается, когда я поднимаю глаза.
Последовавший за этим горячий поцелуй прерывается тем, что один из соседей моей матери громко топочет вниз по лестнице — и своим появлением выбрасывает меня из Зоны. Это кстати, ведь мне действительно не хотелось бы в таком состоянии предстать пред светлыми очами Барбары и моей мамы. Роберт берет меня за руку и прижимается к стене рядом со мной, чтобы не пострадали ни мы, ни соседка, ни корзина для белья, которую та несет.
— Добрый вечер, Аллегра, — приветствует она, увидев меня над краем своей корзины.
— Здравствуйте, фрау Кнопп, — отвечаю я и улыбаюсь.
Она останавливается на нижней ступеньке и разглядывает Роберта сверху вниз. Затем кивает ему и продолжает свой путь.
— Поздравляю, — шепчу я, когда мы уже стоим перед дверью маминой квартиры, — ты снискал благосклонность строгой Кнопп.
— Я не ожидал ничего другого. Единственные женщины в мире, которые имеют полный иммунитет к моим чарам, это Барбара и Инга. Хотя у Инги он развился только тогда, когда она узнала все мои темные секреты.
Я улыбаюсь и отпираю дверь.
— Привет, мама! — кричу я и иду прямиком на кухню.
— Привет дорогая. Привет, Роберт, — отвечает мама, и мы приветствуем Барбару, которая улыбается нам, поджав губы.
Я запрыгиваю на столешницу рядом с микроволновкой, Роберт присоединяется к Барбаре за кухонным столом.
— Как бабушка и дедушка? — спрашиваю я, бросая ошарашенный взгляд на огромную гору ревеня в ящике под кухонным окном. Думаю, там не менее двадцати пяти килограммов.
— Бабушка в порядке, дедушка тоже. Аллегра, дорогая, у меня есть к тебе просьба.
— Даже не думай, мама, возьму максимум три кило, — отвечаю я и указываю на гору ревеня.
— Нет, нет, я вовсе не это имею в виду. Барбара и я собираемся на семинар на выходных, Марайка в отпуске, а Констанца заболела. Моника не хочет открывать женский клуб одна в субботу. Как думаешь, смогла бы ты помочь с восьми до двух? Все, что тебе нужно будет делать, это готовить кофе и отвечать на телефонные звонки. Мони сделает все остальное. Вообще-то, она легко могла бы сделать это одна, но не хочет… Ты же ее знаешь. Это возможно?
Я глубоко вздыхаю и смотрю на Роберта, молча прося его одобрения. Выходные обычно принадлежат ему — и, возможно, он уже что-то запланировал.
— Лады, — говорит Роберт и кивает.
— Хорошо, я приду. С восьми до двух, ни секундой дольше.
— Ты только что спросила его разрешения?
У Барбары падает челюсть.
— Да, спросила. Это называется договоренность, Барбара. Это делается в гармоничных отношениях.
— Регина, вряд ли ты серьезно можешь позволить работать там женщине, которая должна просить у мужчины разрешения провести утро вне дома.
— Барбара, пожалуйста, оставь это. Ты тоже вполне можешь обойтись без семинара и заняться этим, если тебе не нравится мое разрешение ситуации.
— Что за семинар? — спрашиваю я, изящно меняя тему.
Не потому, что мне интересно. Эта феминистско-эзотерическая дребедень, которой увлекается моя мать, никогда не входила в мои интересы.
— Двухдневный семинар. В субботу идем на «Женский принцип — широк как небо», а в воскресенье на «Осознанное самосознание и самолидерство». Я в предвкушении, это определенно откроет несколько новых перспектив.
— Может, тебе стоит найти кого-нибудь другого и взять с собой Аллегру. Ей, наверняка, будет очень интересна тема самолидерства, — ехидно продолжает Барбара, и я вижу, что Роберт с трудом сдерживает ухмылку — впрочем, весьма неудачно.
Он всегда находит подобное забавным. И даже спустя месяцы не позволяет Барбаре наезжать на него. Ей еще ни разу не удавалось вывести его из себя, показать нам, что на самом деле он женоненавистник, каким та его считает. И это бесит ее
