Я размял левую ладонь, поиграв пальцами, и сжал её в кулак. За свою длинную-длинную жизнь именно левой я бил чаще всего. Печать с буйволом сверкнула, будто напоминая о себе и своём даре усиливать мощь удара.
Херефорд в этот момент поднимался после атаки моего кодо.
Он опёрся на одно из своих шипастых орудий. А вот второе метнул в меня, сделав быстрый и меткий бросок. Булава попала точно в грудь, протаранила тело, разодрала шипами китель и ударила в броню. Через сталь достала и до кожи, но оставила на мне лишь царапины. Боли я почти не почувствовал.
Орудие полетело в сторону. И пока волхв не пришёл в себя окончательно, я бросился на него. Несколько быстрых шагов — и мой левый кулак угодил ему точно под подбородок.
Таких апперкотов в своей жизни я вообще не припомню.
Буйвол сработал сокрушающе. Голова Херефорда запрокинулась, и он повалился спиной туда же, откуда только что поднялся. Удар был настолько сильный, что череп волхва хрустнул вместе с шейными позвонками — звук я услышал отчётливый. Только это ничего не значило. Пройдёт минута — и он встанет, поэтому я не давал ему подняться.
Навалился на него всем весом (а броня увеличила его раза в два) и прошёлся левым кулаком по телу противника. В лицо и живот, по печени, и снова в лицо, в лицо, в лицо — я бил и бил, не оставляя на волхве живого места, если это существо вообще можно было назвать живым.
Тело противника трещало и мякло под моим напором.
А мощь Буйвола всё росла и росла.
Показалось даже, что левый кулак с каждым ударом увеличивается в размерах, тяжелеет, мутирует в чугунный молот, что мои движения ускоряются, что я перестал дышать, видеть, слышать, что кости противника превратились в хрусткую кашу, что он вот-вот раскрошится окончательно и рассыплется у меня на глазах, что скоро его не станет, что я вобью его рожу в брусчатку навсегда…
Сферу оглушил очередной гул.
Следом — треск.
Обвалился ещё один внутренний слой сферы, мерцанье померкло, и вокруг стало заметно темнее, щит наполовину иссяк.
Отлично. Ещё пара слоёв — и сфера исчезнет совсем.
Херефорд как раз перестал подавать признаки жизни.
Я взял волхва за воротник разодранного кожаного плаща и приподнял его мощное, но безвольное тело. Отвёл левый кулак, опять целясь ему под подбородок. Этим ударом я собирался сбить его грёбанную голову с плеч, расхлестать её нахрен.
Кто знает, может, это и есть его мортем?
Снести ублюдку голову — и он наконец сдохнет.
И тут вдруг Херефорд открыл горящие огнём глаза и посмотрел на меня. Я замер с отведённой назад рукой. Замер и уже не смог пошевелиться.
Зрение опять пропало, вместо него навалились картины… тысячи воспоминаний. Только не моих, а его.
Чёрного волхва Херефорда.
* * *
…Кладбище.
Я на кладбище у церкви Святой Софии в Лэнсоме. Двести лет назад.
Великая родовая битва только утихла, метрополии пали, зародилась новая имперская эпоха. Печати украдены.
Я стою и смотрю на того, кто роется в земле. Он только что вылез из могилы, которую выкопал собственноручно.
— Здравствуй, мистер Смит из Бриттона, — говорю я ему. Усмехаюсь и повторяю: — Мистер Смит.
Весь вымазанный в кладбищенской глине, он оборачивается. Молниеносным движением рук вынимает из ножен свои легендарные чёрные клинки.
Сегодня они ему не помогут. Теперь мне известен его мортем.
Сначала я возношу мысленную молитву всего из десяти слов, потом низко кланяюсь мрачному волхву, приложив обе ладони к сердцу, а затем вынимаю кинжал изо льда. Этот лёд получен из освещённой воды прямо тут, в старой церкви Святой Софии.
А он наблюдает за моим ритуалом.
Он слабнет от моей молитвы.
Он знает, что я пришёл за его смертью.
Чёрные клинки падают на землю, а я, коротко размахнувшись, кидаю в него кинжал. Короткий полёт — и ледяной клинок входит в его горло.
— Прощай, мистер Смит, — улыбаюсь я.
Где-то на краю кладбища слышится крик. Это его сестра.
Я поворачиваюсь к бегущей на меня девушке. Что ж, пришло и её время. Она умрёт следующей…
* * *
…Когда я снова смог видеть и осознавать, то смотрел уже не в глаза Херефорда, а на тонкую стену мерцающего щита. Я уже никого не держал за грудки и не собирался ударить.
— Наш бой окончен, Теодор, — произнесли за спиной. — Время вышло.
Я обернулся.
Посередине сферы стоял волхв, до неузнаваемости изуродованный моим кулаком и обессиленный — его пошатывало от истощения.
И тут я вспомнил, что меня зовут Рэй. Рэй, а не мистер Смит. Просто Рэй Питон, попавший в переплёт. Брони из металла на мне уже не было, тёмное кодо не рвало и не пекло изнутри.
Я взглянул на свои руки — Печатей тоже не было. Ни одной.
Мой взгляд опять устремился на Херефорда. Неужели ублюдок их забрал? Но как он их снял?
Тот покачал головой и ответил:
— Я заберу их позже, когда ты найдёшь все утерянные реликвии. Только тебе это под силу, потому что именно ты их и спрятал. Ищи и знай, я могу убить тебя легко и просто, как уже было когда-то. Но сейчас ты нужен живым. Печати в твоём нагрудном кармане. А теперь сделай то, чего ты так не хотел. Оставь Ронстад. Он пал.
С этими словами Херефорд взмахнул рукой, и сфера иссякла.
Увидев, что происходит за её пределами, я перестал дышать. От вида площади душа наполнилась горечью.
Ронстад горел, кричал и стонал. Ночное небо мерцало красным, будто раскалилось от гигантских пожарищ.
На площади стояли плотные ряды лэнсомской армии. Их красные знамёна с чёрным символом паука развивались на горячем и пыльном ветру. А на стене здания вокзала висели распятыми четыре человека на штырях из дериллия, вбитых в запястья.
В назидание другим.
В наказание за непокорность.
Так Ринги поступали и в прошлую родовую битву, а имперская семья не меняла привычек. На этот раз стену обагрили своей кровью патриций Орриван, Ли Сильвер, патриций Скорпиус и Софи.
— Они живы. Пока ещё живы, Теодор. — Тот, кто это сказал, вышел ко мне не сразу.
Сначала перед ним расступились первые ряды солдат и высокопоставленных агентов. Потом послышались размеренные шаги — военные сапоги застучали по брусчатке. И только после этого показался высокий человек в форме главнокомандующего армии Лэнсома.
Однажды мы уже встречались.
Это был Фердинанд Ринг, старший сын императора, приходящийся Теодору дядей.
Он сделал короткий жест рукой, и солдаты, что ровным рядом стояли у здания вокзала, вскинули винтовки, нацелив стволы на распятых людей.
