таланты, Лавиани не представляла, как избавиться от этой проблемы за короткий срок. Даже со всем своим опытом она не справилась бы с задачей.
— А еще там шаутты.
— Конечно, шаутты. И герцог.
— Ну, это меньшая из бед, пусть Мильвио и считает его Вэйрэном. На Четырех полях вы хорошо пнули его под задницу.
— Ты ошибаешься.
— Да иди ты.
— Тебе просто не нравится, что я тыкаю тебя носом в глупость, которую ты изрекаешь, — равнодушно откликнулась Нэ, даже не повернув головы в сторону собеседницы. — Ты ошибаешься. Он очень опасен. Я встретила его, когда ехала с севера к Четырем полям.
Лавиани посмотрела мрачной вороной:
— И не прикончила этого гада?
— Ты не слушаешь. Он опасен.
— Что ты несешь? Ты последний драный таувин в этом мире. Татуировок на тебе больше, чем вшей на нищем. Ты перебила бы и охрану герцога, и его самого, и всех шауттов в придачу.
— Возможно. Если бы он был обычным человеком. Мешком из костей и плоти. Но его сила недоступна моему пониманию, и бросаться в лоб с боевым кличем могут лишь дураки. К тому же рядом со мной были дети.
Взгляд сойки говорил сам за себя, и Нэко сухо рассмеялась:
— Не превращай меня в полное чудовище. Я не иду по трупам и не сжигаю все вокруг, подчиняясь лишь сиюминутным желаниям и эмоциям. Я ценю чужие жизни, что бы ты там про меня себе ни напридумывала. Отбирать их без причины — не дело. Таких, как да Монтаг, следует убивать внезапно и ударом в спину. Когда он этого не ждет. Так что я собиралась это сделать позже.
— Что же тебя остановило?
— Дэво.
Лавиани не стала уточнять, каким образом вмешалась Бланка. Следовало лишь отдать той должное: встать на пути одной из великих волшебниц и заставить её изменить решение — дорогого стоило.
Сойка выглянула из-за камня. Кустарник, дорога, снова камни и ровная площадка перед башней.
Со стороны герцогского замка приближался большой отряд. Слышался стук копыт, горели синим факелы в руках. Те самые «восемьдесят и еще». Целая прорва солдат.
— У тебя есть план?
— Да. Убить их.
— Прекрасно, рыба полосатая. Как ты это собираешься провернуть почти с сотней гвардейцев? Они не новобранцы.
— Когда придет время, увидишь. Просто не мешай мне, да смотри с задних рядов. Твоя помощь точно не нужна.
— Тогда кой шаутт я пошла с тобой?
Нэко наконец-то перевела на нее взгляд холодных глаз:
— Найди себе задачу, Лавиани. Убивать людей — это простая цель. Поищи что-нибудь посложнее. Защити тзамас. Если она умрет, некому будет нести перчатку на ту сторону.
— Что? О чем это ты говоришь?!
Таувин лишь издевательски фыркнула:
— Все же, сойка, ты бесконечно наивна. Как и положено пташке.
…Ради ждал этого всю жизнь. С тех пор как Саби заметил его, привел в Храм, приблизил, научил читать Медную книгу. Он ждал этих слов богини: «Пора». Они снились ему ночами. Он просыпался с улыбкой — и плакал, когда понимал, что это всего лишь сон. Что время не пришло. А быть может, и вовсе никогда не настанет.
За годы он смирился с этим, почти потерял надежду выполнить предназначение. И знал: после смерти его тело унесут в каменные гроты, сложат с останками других верных служанок, поколение за поколением ожидавших, когда богиня призовет их, дабы свершить предначертанное.
Теперь он старался не улыбаться, не лить слезы от переизбытка чувств. Не радоваться, что все-таки достиг цели.
Думая обо всем этом, дрожащей рукой, но с решимостью в сердце Ради развернул кнут, висевший у него на поясе. И посмотрел на Бланку.
Она не знала плетения, пока Ремс не вернулся из храма Шестерых и не отдал ей волос Арилы. Лишь тогда — вспомнила. Столь изящная работа с нитями при кажущейся простоте — так сложно. И… легко. Ей оставалось лишь догадываться, где та взяла основу. Вполне возможно, из мира Солнц. А может, прежняя, она была куда опытнее и талантливее Бланки. Все же великая волшебница являлась великой волшебницей, а не слепой благородной, сейчас больше походившей на нищенку.
Теперь ей требовалась помощь.
Сила Вира. Госпожа Эрбет тянула её из него с минуты, как он пришел в Шаруд. Гася его внутренний свет так, чтобы ни один шаутт не заметил, что рядом таувин. Он отдавал эту мощь добровольно, и Бланка долгих два дня провела за кропотливым занятием — ткала паутину. Очень тонкую, прочную, ни на что не похожую. Не хватало лишь одного ингредиента, чтобы появился стержень, дающий жизнь всему плетению.
Шипастый кнут в руках Ради ожил, распрямился, стегнул ночь, разваливая звездное небо на два рваных, неровных лоскута. Хлопнул, точно гром, плеснув в стороны человеческой кровью, полной силы и веры в ту, что создала Храм.
И Бланка брала эту кровь, черпала, пачкая ладони, вила нить, сплетая со своими волосами, а затем возвращая обратно. Кнуту. Тому, что когда-то был создан Мири, в годы, о которых госпожа Эрбет ничего не помнила.
…Ради взмахнул оружием над головой в десятый раз, воздух взвыл, кнут вспыхнул, становясь напоминая теперь ярко-огненный медный волос. Его конец метнулся над пропастью, невероятно удлиняясь, забирая последние силы умирающего дэво, и врезался в противоположную башню — удивительно метко, прямо под синей точкой окна.
Тэо смотрел на то, как тонкий рыжий канат мостом перекинулся между двумя твердынями Калав-им-тарка. Как отдал жизнь дэво, «слившись» со своим оружием, став дорогой для асторэ.
— Сделай это, — сказала ему Бланка.
Не ожидая ответа Пружины, она повернулась к лестнице и, опираясь на руку Вира, поспешила вниз.
— Рыба полосатая! — прошептала сойка, задрав голову.
Тонкая оранжевая струна появилась в небе мгновенно. Только что её не было — и вот, стоило моргнуть, уже соединяет башни. Сердце забилось учащенно, потому что, даже по мнению равнодушной ко многому Лавиани, на её глазах произошло настоящее чудо.
— У вашей Мири получилось, — безучастно бросила Нэ. — Асторэ в самом деле ловок настолько, что сможет по ней пройти?
— Да.
— Хорошо.
Отряд герцога в этот самый момент прискакал к башне. На площадке сразу стало тесно от всадников. Лавиани потянулась за стрелой, но Нэ остановила ее:
— Сказала же. Найди себе дело по плечу. И не трогай его. Я не пойду туда, пока он не уйдет.
— Рано или поздно с ним придется встретиться.
— Поздно мне нравится больше. Тогда я буду готова.
Сплошная каменная стена пошла рябью, открывая вход, который тут же сомкнулся за юношей.
Все гвардейцы остались. Большинство солдат задрали головы
