— Не бросайся нелепыми словами перед лицом короля! — зарычал Прейратс.
— Я говорю правду, священник.
— Молчать! — Элиас выпрямился. Его костлявая рука упала на эфес серого меча. — Я приказываю молчать! — крикнул он. — Так что это значит? Почему он получает планы только кусками?
Прейратс набрал в грудь побольше воздуха.
— Из соображений секретности, король Элиас. Вы знаете, что несколько литейщиков уже сбежали. Никто не должен видеть полный план обороны замка. Откуда вы знаете, что они не потащат эти сведения прямиком к Джошуа?
Наступило долгое молчание. Прейратс не отрывал от короля внимательного взгляда. Воздух в кузнице, казалось, слегка изменился, сделавшись более плотным, а рев горнов немного утих. Мерцающий свет печей отбрасывал длинные тени.
Элиас, казалось, внезапно потерял всякий интерес к теме разговора.
— Я полагаю, — взгляд короля снова двинулся к тому месту на стене пещеры, где ему померещилось какое-то движение, — что пошлю сюда, в кузницу, еще дюжину людей — по крайней мере столько наберется наемников, чей вид мне безразличен. — Он повернулся к надсмотрщику: — И тогда у твоей медлительности не будет никакого оправдания.
Инч содрогнулся:
— Да, ваше величество.
Элиас повернулся к Прейратсу:
— Вот так. Я вижу, что королю самому приходится вникать в разные мелочи, если он хочет, чтобы все шло, как должно.
Священник низко склонил свою сияющую голову.
— Вы незаменимы, сир.
— Но теперь я немного устал, Прейратс. Может быть, как ты и сказал, я действительно был немного нездоров.
— Да, ваше величество. Я надеюсь, что вы выпьете ваше лекарство и поспите немного? — и тут Прейратс все-таки взял короля за локоть и осторожно развернул его к лестнице, направляя к внутренним покоям замка. Король пошел, послушный, как ребенок.
— Я мог бы прилечь, Прейратс, да… но я не думаю, что буду спать. — Он украдкой покосился на стену над горном, потом сонно тряхнул головой.
— Да, сир, превосходная мысль. Пойдемте, не будем мешать мастеру Инчу делать свою работу. — Прейратс глянул на Инча, не сводившего с него полного ненависти взгляда. Потом красный священник, с ничего не выражающим лицом, отвернулся и повел Элиаса к лестнице.
Позади них начали медленно подниматься на ноги рабочие кузницы, слишком разбитые и измученные даже для того, чтобы шепотом обменяться мнениями по поводу такого неординарного события. Они потащились на свои места, а Инч еще некоторое время продолжал стоять на коленях. Его лицо было таким же застывшим, как лицо священника.
Рейчел аккуратно шла по своим следам и быстро нашла нужную площадку. Выглянув в щелку, она с большим облегчением убедилась, что лестничный пролет опустел. Белые лисицы ушли.
Отправились всякой чертовщиной заниматься, голову даю на отсечение! Рейчел сотворила знак древа.
Она откинула со лба прядь седеющих волос. Главная горничная была измучена не только страшным путешествием по темным коридорам — ей казалось, что она ходила много часов — но и страхом быть обнаруженной. Она уже не девочка, и не годится допускать, чтобы сердце колотилось так сильно, как сегодня. Совсем не похоже на ту усталость, которая бывает от хорошей честной работы.
Это старость — ты просто стареешь, женщина.
Рейчел не настолько забылась, чтобы потерять всякую осторожность, поэтому она старалась ступать как можно более бесшумно и, спускаясь по лестнице, заглядывала за каждый угол, держа прикрытый шторкой фонарь за спиной, чтобы он не выдал ее. Так она и увидела королевского виночерпия брата Хенгфиска, едва не наскочив на него в сумеречном свете факелов. Изумление женщины было так велико, что она приглушенно вскрикнула и уронила фонарь. Он с грохотом рухнул на площадку — ее площадку, место ее убежища! — и остановился прямо перед обутыми в сандалии ногами монаха, разбрызгивая по камням горящее масло. Лупоглазый человек со спокойным интересом смотрел на огонь, бушевавший вокруг его ног, потом "поднял глаза на Рейчел, и рот его растянулся в широкой ухмылке.
— Милосердная Риаппа! — ахнула Рейчел. — О Милость Господня!
Она попыталась спешно отступить назад, но монах двигался быстро, как кошка; он легко обогнал ее и повернулся, загораживая проход. На лице его оставалась все та же жуткая улыбка, глаза были похожи на пустые лужи.
Шатаясь, Рейчел сделала несколько шагов к площадке. Монах двигался вместе с ней, шаг в шаг, в абсолютном молчании. Рейчел остановилась, остановился и он. Она попыталась двигаться быстрее, но он обогнал ее, вынудив прижаться к стене, чтобы избежать прикосновения. От монаха исходил лихорадочный жар и какой-то странный чужой запах, похожий на запах горячего металла и гниющей травы.
Она заплакала. Ноги ее дрожали. Не в силах больше сдерживаться, Рейчел Дракон медленно сползла вниз по стене и скрючилась на полу.
— Благословенная Элисия, Матерь Божья, — вслух взмолилась она. — Чистый сосуд, принесший Искупителя, смилуйся над грешницей! — Крепко зажмурившись, Рейчел начертала знак древа. — О Элисия, поднятая превыше всех смертных, Королева Неба и Моря, заступись за молящую Тебя, чтобы милосердие снизошло на грешницу!
К своему ужасу, больше она не могла вспомнить ни слова. Сжав зубы, она пыталась думать — о сердце, сердце, оно билось слишком быстро! — и ждала, что отвратительная тварь вот-вот коснется ее своими лапами. Но когда по прошествии некоторого времени так ничего и не произошло, любопытство победило даже страх. Она открыла глаза.
Хенгфиск все еще стоял перед ней, но его странная ухмылка стерлась. Монах прислонился к стене, ощупывая свою одежду, словно удивляясь, что она все еще на нем. Он посмотрел на Рейчел. Что-то изменилось. Какая-то новая жизнь была в этом человеке — смутная, застывшая, но почему-то более человечная, чем та, которую она видела мгновением раньше.
Хенгфиск глянул вниз, на лужу горящего масла, на язычки пламени, лижущие его ноги, и, пораженный, отскочил в сторону. Огонь метался. Губы монаха зашевелились, но сперва звука не было.
— Вад эс?.. — спросил он наконец. — .Уф наммен хотт, вод эс?..
Он продолжал смотреть на Рейчел, словно в глубочайшем изумлении, но теперь в его глазах происходило что-то новое. Его черты внезапно исказились, словно невидимая рука сжала его выбритый затылок — губы превратились в ниточку, глаза стали пустыми. Рейчел испуганно пискнула. С этим лупоглазым человеком происходило что-то, чего она не могла понять, какая-то жестокая внутренняя борьба. Она могла только наблюдать за ней, еле живая от ужаса.
Хенгфиск потряс головой, как собака, которой вода попала в ухо, еще раз взглянул на Рейчел, потом обвел пустыми глазами лестничный пролет. Выражение его лица снова изменилось — теперь он выглядел как человек, сломленный сокрушительным грузом. Через мгновение Хенгфиск внезапно повернулся и, спотыкаясь, бросился бежать вверх по лестнице. Она слышала, как удаляются в темноту его неверные шаги.
