с Анной, но Лолли больше не разрешалось приходить к ним гости. Она не слишком расстроилась, поскольку ежедневно после уроков была занята на репетициях. Частным учебным заведениям Нью-Йорка предложили выбрать один музыкальный номер из какой-либо школьной пьесы, чтобы представить его на концерте Линкольн-центра, посвященном окончанию учебного года. Вырученные от продажи билетов средства шли на благотворительность. Лолли представляла Спенс, поскольку в постановке «Гамильтона»[100] она играла жену Гамильтона, Элайзу. Скоро она будет дебютировать в Линкольн-центре перед многотысячной толпой зрителей, каждый из которых отдал пятьсот долларов за билет, чтобы спонсировать художественное образование для малоимущей городской молодежи.
Месяцы бежали быстрее, чем Анна могла вообразить. Она не знала, сколько шуму наделало секс-видео, поскольку не контактировала с внешним миром и не могла ни с кем ничего обсудить. Целыми днями она читала книги, играла на скрипке множество печальных произведений и училась рисовать собак и лошадей, изучая ролики «Ютьюба». Она была рада видеться с Дастином и сразу же заметила в нем перемену. В нем появилась какая-то легкость, сияние новообретенной любви, вдобавок она узнала тот самый взгляд, который был у нее, когда она смотрелась в зеркало во время свиданий с Вронским. Время ее счастья пролетело слишком быстро, зато она не сомневалась, что такое великое чувство возможно.
Дастин и Кимми официально встречались, и, хотя парень оказался слишком вежлив, чтобы говорить о любви при посторонних, Анна искренне радовалась за него и делала все возможное, чтобы сказать ему об этом.
Она утешалась мыслью, что, по крайней мере, у некоторых (у Дастина и Кимми, а также у ее брата и Лолли) есть шанс найти счастье вместе, даже если для нее это не сработало.
XXVII
В ночь концерта Лолли в Линкольн-центре Анна принарядилась и стояла в холле, ожидая, когда из своих спален покажутся отец и Стивен.
– Я тоже пойду, – сказала Анна, увидев отца. – Я что, пленница в собственном доме?
Прежде чем отец успел ответить, в холле появилась мать Стивена и Анны, высокие каблуки женщины мягко стучали по мраморному полу. Родители никому не рассказывали о своих супружеских проблемах и по-прежнему старались показываться на светских мероприятиях вдвоем. Большинство знакомых полагало, что их редкие выходы в свет связаны с историей, случившейся с дочерью.
Они вчетвером неловко постояли некоторое время, прежде чем отец открыл дверь, а через пару минут все четверо молча поехали на машине в южном направлении. Анна понятия не имела, каким станет ее первый с момента появления секс-видео выход на публику. Несомненно, шумиха уже должна утихнуть. Стивен сказал, что все школы Манхэттена работали сообща, чтобы удалить как можно больше копий видео. Помогло и то, что отец звонил в Вашингтон и пообещал сделать крупные пожертвования. Ассистент матери Вронского тоже сделал все возможное, но преступник пока еще находился на свободе, и многие гадали, кто же уничтожил великую Анну К. Кое-кто полагал, что это – Гринвичский Старик, поскольку у него имелся самый серьезный мотив для мести.
Анна слушала сплетни, которыми делился брат: она тоже не знала, кто мог разослать письма с видео, но не верила, что это дело рук Александра. Конечно же, он являлся одним из подозреваемых, но поступать таким образом – явно не в его стиле, поэтому она приняла тайну своего падения просто как тайну. Да и какая на самом деле разница?
Когда семья прибыла в Линкольн-центр (точнее, в зал Элис-Талли-холл, принадлежащий этому комплексу), там сразу же повисла тишина. Родители вежливо здоровались, но Анна не могла не заметить, что на нее никто не смотрит. Она вместе со Стивеном должна была сидеть впереди, в том секторе, где разместили учащихся. Анна обрадовалась, посчитав, что сверстники будут благосклоннее к ней, чем их разочарованные родители, которые не хотели видеть ее в качестве напоминания о том, что раз такая девушка может стать героиней секс-скандала, то бог весть что может случиться с их отпрысками.
Но оказалось, что ровесники ничуть не лучше: надолго их не хватило.
Все девушки отворачивались от Анны, но это не шло ни в какое сравнение со злобными и ехидными взглядами, которые бросали на нее парни. Вдобавок они хихикали и демонстрировали грубые жесты, едва она появлялась в поле их зрения (Стивен шел впереди).
Но сильнее всего Анну ранил шепот, что возникал, едва она проходила мимо. Она высоко подняла голову и прикусила язык, чтобы не расплакаться, но заметив Вронского, сидевшего рядом с Беатрис и Клодин, запнулась. Граф тотчас же встал и направился к ней, искренне обрадовавшись. Он хотел было протянуть ей руку, но Анна отступила на шаг, посмотрела на свои туфли «Лубутен» и покачала головой.
– Прошу, Алексей, – тихо сказала она. – Не надо.
Вронский был ошеломлен, но, уважая ее желания, подчинился. Он вернулся к кузине и Клодин, не сводя с Анны глаз, пока она садилась рядом со своем братом (их места находились впереди, через два ряда от кресел Графа и его спутниц).
– Могла бы и поздороваться, – раздраженно прошептал он Беатрис. – Было бы мило с твоей стороны. Надо помочь ей. Все такие уроды.
– Дорогой кузен, этой девушке уже ничем не помочь, – огрызнулась Беа. – И ты-то должен знать, что я вовсе не милая. Мне и без того есть чем заняться. – Она улыбнулась Клодин и послала ей воздушный поцелуй, облизнув губы.
Сев на свое место, Анна застыла, пытаясь осмыслить произошедшее. Никто, кроме Вронского, не поприветствовал ее. Она была, словно призрак на собственных похоронах, невидимая для всех, однако – предмет каждой сплетни.
– Хочешь уйти? – спросил Стивен. – Это нормально.
– Нет, – ответила Анна. – Я в трубе с дерьмом и должна проползти ее насквозь, нужно ведь когда-нибудь начинать.
– Ты вообще о чем? – удивился Стивен.
– Это «Побег из Шоушенка», – ответил Дастин, который словно появился из ниоткуда. – Стивен, мне нужно будет подтянуть твои знания в области кино. Сейчас они на нуле.
Анна улыбнулась Дастину, который присел на корточки прямо в проходе. Она встала, чтобы обнять его, и он вскочил на ноги, а когда она отстранилась, то обнаружила стоящую позади Кимми. Впервые с той ночи в клубе, с которой минуло уже много месяцев, они встретились лицом к лицу.
Анна была напугана, не зная, выдержит ли ее хрупкое эго очередной удар, но ее страх тут же исчез, когда Кимми шагнула к ней и тепло обняла.
– Как всегда – самая красивая девушка из присутствующих, – сказала Кимми. – Неудивительно, что тебя все ненавидят.
Анна не понимала, то ли смеяться ей, то ли плакать, но смех победил, потому что Кимми,
