вызывали со стороны св. Василия сильные обличения. По всему видно, что его пасомые-богачи не охотники были помогать бедным. От св. Василия Великого мы имеем два Слова к богатым, и в обоих он строго порицает это холодное равнодушие богатых к бедным; это равнодушие простиралось до того, что когда в Кесарии случился голод и бедным его жителям грозила голодная смерть, то богатые затворили житницы и стали продавать хлеб по недоступной для бедных цене. Святой Василий силою слова заставил отворить житницы для бедных даром. «Слово во время голода и засухи», сказанное святителем по этому именно случаю, будет служить всегдашним памятником жестокосердия богачей с одной и необычайной силы человеческого слова с другой стороны. Святой Григорий Богослов справедливо заметил, что сила слова нашего проповедника в этом случае сотворила чудо.[923]
Наставления, предлагаемые св. Василием богачам, двоякого рода: он указывает первее всего на то, что богатство – такая пустая вещь, что к нему неблагоразумно привязываться до скупости и жалеть уделять частичку его беднякам; затем доказывает, что богатые даже обязаны помогать бедным и за неисполнение этой обязанности должны будут подвергнуться осуждению и наказанию.
В первом случае он старается разобрать самое свойство богатства и из этого свойства показать все его ничтожество. «Всмотрись, человек, в природу богатства. Что тебя удивляет так в золоте? Золото – камень, серебро – камень, жемчуг – камень. Скажи мне, какая тебе польза вертеть руку, блещущую камнями? Не стыдно ли тебе, подобно женщинам во время беременности, прихотливо желать камней?»[924] Но самый любимый его аргумент в этом случае было указание на конец человеческой жизни. «Умрешь, все останется», и богатство от смерти не избавит. «Щадила ли смерть кого ради богатства? Миновала ли кого болезнь ради денег?»[925] «Гордишься ты богатством, величаешься предками, восхищаешься отечеством, красотою телесною, воздаваемыми от всех почестями? Внемли себе, что ты смертен, что земля еси и в землю отыдеши. Посмотри на тех, которые прежде тебя жили в подобной знатности. Где облеченные гражданским могуществом? Где непреоборимые витии? Где распоряжавшие народными собраниями, знаменитые содержатели коней, военачальники, сатрапы, властители? Не все ли прах? Не все ли баснь? Не малое ли число костей остались памятником их жизни? Загляни в гробы: возможешь ли различить, кто слуга и кто господин, кто бедный и кто богатый? Отличи, ежели есть у тебя возможность, узника от царя, крепкого от немощного, благообразного от безобразного».[926] Итак, богатство не должно быть целью жизни. У тебя есть множество десятин земли, и ты не хочешь из них уделить бедному, как будто не знаешь, что тебе самому нужно будет только три локтя. Стоит ли из-за этого так много и всю жизнь хлопотать?[927] Наконец, ни с чем не сообразна привязанность к богатству до скупости и потому, что оно много зла приносит в жизни. «Ради него родные не знают естественных уз, братья смотрят друг на друга убийством. Ради богатства пустыни питают в себе убийц, море – разбойников, города – ябедников. Кто отец лжи? Кто виновник ложных подписей? Кто породил клятвопреступление? Не богатство ли? Не старание ли о богатстве? Что с вами делается, люди? Кто вашу собственность обратил в средство уловлять вас? Имение дано вам в пособие жизни, а не в напутие к злу, на искупление души, а не в повод к погибели».[928] Итак, нет никакого побуждения не расточать своего богатства неимущим.
Таким образом, простой здравый смысл приводит к убеждению в необходимости раздачи избытков неимущим. Но помимо этого богатые обязаны помогать бедным. Они не владельцы, а только приставники своего имения, на которое бедные имеют право. Всякий излишек, остающийся у богатого человека, есть собственность неимущего. Поэтому кто не распоряжается данным ему богатством как следует, не уделяя излишка беднякам, тот – любостяжатель, хищник. «Кто любостяжатель? Не удерживающийся в пределах умеренности. А кто хищник? Отнимающий у всякого что ему принадлежит. Как же ты не любостяжателен [обращение к скупому богачу], как же ты не хищник, когда обращаешь в собственность что получил только в распоряжение? Кто обнажает одетого, того назовут грабителем; а кто не одевает нагого, хотя может это сделать, тот достоин ли другого какого названия? Алчущему принадлежит хлеб, который ты у себя удерживаешь; обнаженному – одежда, которую хранишь в своих кладовых; необутому – обувь, которая гниет у тебя, нуждающемуся – серебро, которое зарыто у тебя. Поэтому всем тем делаешь ты обиду, кого мог бы снабдить».[929]
Подобные обвинения основываются на следующих рассуждениях: все блага видимые составляют владение Божие; люди, как дети Божии, все имеют на них одинаковое и равное право. Но Бог Сам раздает им эти блага: одному дает больше, другому меньше, а иному – ничего. Это зависит вовсе не от несправедливости Божией, потому что Он не может быть несправедливым, и это проистекает из Его премудрости, из стремления испытать расположения своих детей; имущества для человека – пробный камень. Одному Богу дает мало или ничего не дает, чтобы испытать его терпение, а другому дал много, чтобы испытать его доброту и человеколюбие. Тот и другой могут получить награду от Господа: один – за терпение, а другой – за человеколюбие. За отсутствие же этих добродетелей тот и другой должны подвергнуться наказанию. Итак, богач, не благотворящий бедняку, есть преступник пред Богом как не выполнивший возложенной на него обязанности человеколюбия.[930]
Разобрав далее разные извинения богачей, каковы воспитание детей и собственные потребности,[931] св. Василий с особенной силой нападает на следующую отговорку богачей: «По смерти сделаю бедных наследниками своего имения, письменно и в завещаниях объявив их владетелями всего моего». Св. Василий отвечает на эту отговорку: «Когда не будешь уже в кругу людей, тогда сделаешься человеколюбивым. Когда увижу тебя мертвецом, тогда назову братолюбцем. Великая тебе благодарность за щедролюбие, что, лежа в гробнице и разрешившись в землю, стал ты небережлив на расходы и великодушен! Скажи мне, за какое время потребуешь награды? За время ли жизни или за время смерти? Но, пока был ты жив, тратил жизнь на удовольствия, погружался в роскошь, тебе несносно было и взглянуть на бедных, а у умершего какая деятельность? На какую награду имеют право поступки его? Покажи дела и требуй воздаяния. Никто не торгует, когда срок торга кончился; никто не увенчивается, если пришел по окончании борьбы; никто не показывает своего мужества после брани. Поэтому, как очевидно, и после жизни невозможно стать благочестивым. Обещаешься делать благотворения чернилами и на письме. А кто скажет тебе время отшествия?» и пр.[932]
*
