— Если вы имеете в виду наш брак, то это ничего не значит, — отрезала Джессика.
— Вот как? — Холивелл слегка приподнял бровь. — А что случилось? Горячий бразильский парень обморозился, когда попытался совместить бизнес с удовольствием?
Губы Джессики презрительно сжались.
— Прошу прощения, мистер Холивелл, но мне пора.
Холивелл кивнул, но, прежде чем он успел отступить в сторону, чтобы дать ей дорогу, дверь подъезда снова распахнулась, и из дома вышла Арлетта. Неловко улыбнувшись Карлтону, Арлетта произнесла севшим не то от табака, не то от недавних слез голосом:
— Похоже, девочка пойдет по моим стопам. Тебе не кажется, Карл?
Интересно, как долго она стояла под дверью и сколько она успела услышать, задумался Холивелл. Честно говоря, он совсем забыл про Арлетту и про то, зачем сюда приехал.
— Давай просто скажем, что меня кое-что не устраивает, — огрызнулась Джессика.
— Давай лучше скажем, что одна из нас слишком разборчива и капризна,
— парировала Арлетта и затянулась сигаретой, которую сжимала в руке.
— Лучше быть слишком разборчивой, чем не иметь никаких принципов вообще.
Последние слова Джессики прозвучали совсем как очередной орудийный залп в битве, длящейся вот уже некоторое время. Холивелл сразу подумал об этом, хотя выпад девчонки был направлен отчасти и против него.
Арлетта выдохнула дым и, прищурившись, смерила дочь взглядом.
— Значит, ты наконец поняла, что совершенных людей не бывает? Поздравляю, Джесс. Я-то знаю это давным-давно, и если бы ты не была такой гордячкой, я бы уже давно открыла тебе глаза и научила кое-каким вещам…
— Большое спасибо, — сдержанно отозвалась Джессика, — но в этом нет необходимости. А сейчас мне пора. Я тебе позвоню.
Она повернулась на каблучках и зашагала к стоянке такси, где уже давно торчала машина с желтыми шашечками. Забравшись внутрь, она захлопнула дверцу, и такси отъехало.
Холивелл задумчиво посмотрел ей вслед.
— Ты поднимешься или будем здесь стоять? — насмешливо спросила Арлетта.
Он повернулся к ней и весело улыбнулся.
— А как ты думаешь, моя рыбка?
Джессика стояла у окна в своей городской квартире, прислонившись виском к холодному стеклу. За окном шел нудный моросящий дождь, похоже, он зарядил не на один день.
Мелкие капли воды негромко барабанили по жестяному подоконнику, выбивая мерную, монотонную дробь. В такую погоду хорошо спится, но на Джессику даже такая погода не действовала усыпляюще.
Вот уже некоторое время Джессику мучила сильная головная боль, которую не смогли успокоить три таблетки аспирина и две чашки травяного чая. Она была настолько взвинчена, что любой неожиданный звук способен был заставить ее подпрыгнуть чуть не до потолка. Мысли проносились в голове Джессики столь стремительно и были настолько бессвязными, что ей никак не удавалось привести их в порядок, но хуже всего было ощущение глубокого, беспросветного одиночества, от которого болезненно сжималось сердце и сосало под ложечкой.
Самое главное, что это одиночество можно было лишь отчасти объяснить недавней утратой деда. Боль и горечь невозвратимой потери были вполне естественными и закономерными, но — увы — не только они не давали Джессике покоя. А подумать о том, чего или, вернее, кого ей так не хватает, у нее не хватало духа.
Неужели Рафаэль действительно использовал фотографии, чтобы заставить ее выйти замуж, или он сам оказался в ловушке? И если это дед настоял на том, что он должен на ней жениться, то почему Рафаэль не отказался, раз «Голубая Чайка» совсем ему не нужна?
Если интерес Кастеляра к фирме Фрейзера был лишь уловкой или, как сказал Холивелл, простой любезностью, то чем можно объяснить три покушения на нее, взрыв их судна в заливе и провокационные сведения, которые кто-то подкинул таможенникам? И если Рафаэль непричастен ко всем этим происшествиям и не догадывается о том, кто или что может за этим стоять, тогда почему он не защищался, когда она обвинила его во всех смертных грехах? Непонятно.
Джессика очень старалась рассуждать логически, не упуская ни одной мелочи; она несколько раз начинала с самого начала, чтобы идти дальше по цепочке фактов и совпадений, но звенья этой цепи легко рвались у нее под руками словно бумажные. И дело было вовсе не в том, что у Джессики не хватало фактов — напротив, их у нее было гораздо больше, чем ей хотелось бы. Просто она никак не могла выстроить их по порядку, в соответствии с естественным ходом событий, потому что ничего естественного Джессика здесь не видела. К тому же ее постоянно сбивали с мысли воспоминания о тех нескольких днях и ночах, которые они провели с Рафаэлем. Особенно о ночах.
В своем отчаянии она допускала, что Холивелл, возможно, был прав, когда еще во время их первой встречи утверждал, что ей будет не по силам управиться с таким предприятием, как транспортная морская компания. Для этого ей не хватало ни выдержки, ни умения предвидеть будущее, но хуже всего было то, что она, как выяснилось, совсем не разбирается в мужчинах и не умеет с ними обращаться. Во всяком случае, каждый раз, когда необходимо было принять жесткое решение, Джессике мешали сделать это ее эмоции.
Да, определенно она не способна видеть дальше собственного носа. Взять, например, Ника. Джессика всегда чувствовала, что в отношении деда к нему есть что-то странное. Кроме того, только слепой мог не обратить внимания на то, насколько Ник и Клод похожи между собой, и хотя Джессика часто замечала их поразительное сходство, никаких выводов она не сделала. Ей даже ни разу не пришло в голову, что Ник может оказаться с нею в гораздо более близком родстве, чем она считала.
Конечно, она не могла себе представить, что дед до самой смерти не признает bona fide члена семьи Фрейзеров, и это в определенной степени сбило ее с толку. Ей следовало знать, что у старика, как и у любого другого человека, могут быть свои слабости.
Интересно, а как Ник вписывается в то, что произошло с ней? К примеру, как давно он знает, что приходится ей родным дядей? Не может ли оказаться так, что Клод Фрейзер сказал ему об этом уже давно, еще когда Ник и Джессика были сопливыми подростками? И если да, то как Ник сумел столько времени хранить тайну? Как он жил, зная все это, и как это знание на него повлияло?
Совершенных людей не бывает.
Арлетта произнесла эту фразу каких-нибудь несколько часов назад, и Джессика вспомнила ее совершенно неожиданно. Что говорили эти несколько слов о внутреннем мире ее матери? Что заставило Арлетту ткнуть ее носом в эту прописную истину? Может быть, все эти годы Джессика недооценивала и свою мать, и всех остальных тоже?
О Боже!.. Неужели она недооценила и Рафаэля? Неужели причина, по которой он согласился на брак с нею, была связана с их первой встречей в темном патио, а вовсе не с перспективой слияния двух компаний?..
