проклятия… Вот почему я хотел понять Цитадель так же, как и он.
– Тогда почему же вы мешали ему?
– Я должен был разоблачить Люсьена с самого начала: как хранитель, я имею в своем распоряжении инструмент, своего рода компас, способный указать колебания между различными уровнями сна и реальности. Я должен следить за определенным периметром и информировать Элиту о любой аномалии. Так я узнал о ранних исследованиях твоего отца, когда он пытался форсировать проход между уровнями. Я никогда раньше не сталкивался с аномалией, и, думаю, я был первым в своей семье. Мне стало любопытно, и я пошел посмотреть, чем он занимается. Я «случайно» заходил в те же магазины, что и он, когда он забирал свое оборудование, и завязал безобидные разговоры… А не следовало. Когда я понял, насколько он был близок к открытию истины, я не смог удержаться и дал ему недостающие элементы для создания его машины. О, совсем немного: он использовал французское оборудование для изготовления своего сканера, но во французских сканерах нет меди, вместо нее создатели добавляют трехпроцентный никель. Именно он искажал его результаты, ему нужен был немецкий мю-металл… Когда мы познакомились поближе, он несколько раз возвращался в больницу, чтобы задать мне вопросы. Постепенно я начал жалеть, что пошел по этому пути. Что будет, если Цитадель узнает о моем предательстве? Но вскоре Люсьен перестал меня навещать, и я решил, что он отказался от своей идеи. У него всегда было так много идей, и это была лишь одна из многих. Прошел год, и я ничего не подозревал. Но Люсьен вовсе не прекратил свои исследования, он просто перестал советоваться со мной, потому что боялся, что я не пойму, что я сочту его сумасшедшим. Когда Анни в первый раз отвезла его в больницу, потому что беспокоилась о нем, я сразу понял свою ошибку. Но было уже слишком поздно. Он зашел слишком далеко, Цитадель заметила его. Элита внимательно следила за ним, у меня не было выбора. Так что я сделал свою работу: я запихнул его в психушку. С самого начала времен так избавляются от человека, который слишком близок к истине.
– Но вы не только запихнули его в психушку! Его душа заточена в Цитадели!
– Он сам хотел попасть в Цитадель! – настаивал Мулен. – И мы бы не стояли здесь, если бы я по глупости не послушал его! Попав в больницу, он вскоре понял, что я знал о существовании Цитадели. Он начал доставать меня. Он поклялся мне, что за тот год, когда он уволился, он сделал огромные открытия и что еще не поздно ими воспользоваться. Но для этого он должен был иметь возможность стабильно находиться в Цитадели, чего его аппарат не позволял ему сделать. Он хотел, чтобы я ввел ему студенческую сыворотку. Это был единственный способ продвинуться дальше. Он прекрасно знал, что у него будет всего девять месяцев на то, чтобы найти способ снова выбраться на свободу. Он также прекрасно понимал, что, не будучи помеченным стрелой херувима, он с первого дня будет считаться периферийным техником и что он никогда не сможет смешаться со студентами.
– Но он все равно настоял на своем, потому что скорее рискнул бы навсегда расстаться со своей семьей, чем отказаться от своих исследований, – с горечью добавила Брисеида. – И когда он понял, что может отправить туда свою дочь в качестве студентки, он сразу же ухватился за эту возможность.
– Нет, совсем нет. Во-первых, это совпадение, что тебя отметили стрелой, Люсьен не имеет к этому никакого отношения. И если бы ты не попала в Цитадель сразу после этого, красное пятно поразило бы все твое тело и ты бы умерла менее чем через три дня. Во-вторых, Люсьен вошел в Цитадель не из-за жажды истины. Он уже давно прошел эту стадию, когда я отправил его в психушку. С тех пор как Анни забеременела. С тех пор как Цитадель использовала рычаги воздействия и установила с ним контакт. Нет, он хотел спасти своего сына, а я, как дурак, поддался… Я пошел на огромный риск. Я даже пообещал присматривать за его семьей, если с ним что-нибудь случится. Именно я предложил Анни работу в больнице, чтобы помочь ей материально. И именно я разрешил ей забрать его домой, потому что она не могла видеть его в больнице. И вот как я вознагражден сегодня.
– Цитадель угрожала убить Жюля?
Его история была похожа на историю Кати. Но почему именно Жюль, если взрослый Жюль никогда не попадал в Цитадель?
– В одном из своих документов мой отец говорит о том, что хочет найти выход для своего сына, пока не стало слишком поздно, – сказала она, не дожидаясь ответа на свой первый вопрос. – Он говорит о такой участи собственного сына, и долгое время я думала, что он говорит о риске отправки сына в Цитадель, но, возможно, они просто хотели его убить…
– Смерть – это не судьба, это отсутствие судьбы. И она гораздо приятнее, чем то, что ожидало Жюля, если бы Люсьен не отреагировал.
– Что?
– Придумав способ самостоятельно проникнуть в Цитадель, Люсьен сделал то, чего я не понимал с самого начала. Он не только нарушил тайну ее существования, он пошатнул уверенность, на которой покоится ее фундамент: ее уверенность в том, что она остается абсолютной хозяйкой правил игры. Всегда на шаг впереди, все контролирует. Впервые Цитадель столкнулась с угрозой. И за это она предусмотрела самое страшное наказание.
Мулен сделал паузу, как бы не желая углубляться в столь мрачную тему.
– Какое?
– Ты знаешь, что такое химера, Брисеида?
Она кивнула:
– Я знаю, что есть два вида. Те, что принадлежат Цитадели, и те, что свободны и происходят из общих снов людей.
– Нет, нет, я имею в виду, какое определение можно найти в словаре?
– Это… воображаемое существо, – размышляла она вслух.
– Существо, созданное из тел нескольких различных видов. Клюв орла, тело льва, чешуя змеи. Сфинкс – химера, русалка, дракон – химеры. Ты… ты когда-нибудь видела, как Цитадель создает химеру? Частично человеческую химеру?
– Да, – призналась Брисеида, ее щеки раскраснелись, она полностью осознавала степень своей ответственности за рассказ доктора.
Если бы она и ее друзья не воссоздали историю Ольхового короля, архиепископ не провалил бы свою миссию, и Теобальд не смог бы наказать его и его семью.
– Ты успела за ней понаблюдать?
– Выглядела она не очень симпатично…
– Выглядела ли она так же быстро соображающей, как человек, с которого она была частично сотворена?
– Нет. Нет, конечно, нет.
– Разум химеры, как и ее тело, представляет собой комбинацию частей оригинальных разумов. Если человека, даже гениального, соединить с… скажем, ящерицей, то полученная химера будет иметь средние умственные способности. Представь.
Брисеида опустила взгляд:
– Вам известна история Ольхового короля?
– Я хорошо с ней знаком, – ответил он с подозрением.
Брисеида покраснела еще больше. Она поняла, что история Ольхового короля напрямую связана с трансформацией его предка. Она продолжила как можно быстрее:
– Король также является химерой, как я понимаю. При этом у него нет животных черт, он похож на самого себя.
– Похож, правда? Я видел только грубые изображения короля, но сомневаюсь, что у рыцаря, от которого он был создан, были такие пустые глаза и он двигался так вяло. Нет, я не знаю всех тайн создания Мрачного короля, но точно известно, что от рыцаря только отчаяние
